bdsmion

Путь Лорда
Обучение

Предупреждение (в главе содержаться отклонение от канона, вызванное тем, что эта книга входит в серию произведений, связанных с миром “ГП и Сумасшедшая магия”)

“Хэй, наш Бог есть Любовь!” –
Говорили, проливая кровь,
Нам безбожники крестового похода.
“Хэй, Глория Дэй!” –
Будто эхо сломанных костей;
Стон убитых Богу Доброму в угоду.

Мы спасались от Любви,
Где могли, как могли.
За пределами небес, на краю земли,
Как цветы, костры цвели,
Вы нас резали и жгли,
В той любви признаваясь.

Мы ступали за порог,
Где тела дорог
Замыкаются в кольцо,
Превращаясь в рок,
Исполняли мы зарок,
Умирая не в срок,
Но собой оставаясь.

Хэй, святой Доминик,
Погляди на дело рук своих,
Погляди на тех, кто внял твоим воззваньям!
Хэй, твой взгляд так остер:
Где был сад, теперь дымит костер;
Твоя вера есть любовь к чужим страданьям!

(Канцлер Ги. — Рок-н-ролл совершенных)

Поезд приближался к замку. В этом году я в первый раз ехал не один. В купе были дети тех, с кем я познакомился за лето. Скутум Эйвери был из них старшим, и именно он должен был просвещать меня в политике и истории магического мира, пока я учусь в школе. Будучи всего на два года старше меня, он выделялся среди своих сверстников умом и образованностью. За прошедшие два учебных года, я часто наблюдал за ним, но дальше приветствий наше знакомство никогда не заходило. Стройный, темно-русый мальчишка, во внешности которого от отца были только зеленые глаза и такая же надежность. Он много говорил, и всё время пытался развеселить второго нашего спутник — первогодку Абрахаса Малфоя: светлый, и какой-то словно бы прозрачный мальчик, был слишком серьёзен и молчалив для своего возраста — это насторожило меня. Мне не хотелось думать, что один из людей, которые будут меня учить, плохо обращался с собственным сыном, но поведение мальчика говорило о многом. Синие глаза слишком по-взрослому смотрели на мир, а мягкие платиновые волосы делали его похожим на ангела. Мне захотелось защитить мальчика, и Скутум явно разделял мой порыв. Это стало для меня новым опытом: раньше мне никогда не хотелось кого-то оберегать, и уж тем более тратить время и силы на чужих мне людей. Я просто не чувствовал в себе на это потенции, но за лето многое изменилось, и теперь я уже мог помочь не только себе, но и другим.
Я дорожил моими отношениями с наставниками, но они были больше семьёй, чем друзьями, а тут, в первый раз за долгие годы,, мне захотелось просто с кем-то поговорить и, может, даже сыграть в какую-нибудь игру. Они оба не были моими сверстниками, но принадлежали к одному со мной кругу, и я мог говорить с ними на волнующие меня темы, не опасаясь последствий, так, во всяком случае, сказал лорд Найт.
Мне с первых минут понравился Скутум. Он с порога попросил называть его по имени и предложил нам сладости, захваченные из дома, утверждая, что его мама как всегда положила ему в дорогу несколько фунтов конфет, что неотвратимо приведёт к потере зубов. Я уже знал, что у волшебников нет такой проблемы, но отказывать веселому и компанейскому парню не стал, особенно когда понял, что весь этот спектакль затевался ради Абрахаса. Я решил поддержать его начинание, показав мальцу Нагайну, которая на удивление благосклонно отнеслась к юному наследнику древнего рода.
Мальчик настороженно взял конфету и, осмотрев её со всех сторон, начал медленно есть, поглаживая при этом изящное тело змеи. Моя интуиция просто завопила о том, что с ним не всё чисто, но прежде чем делать поспешные выводы, я посчитал нужным посоветоваться с наставницей. Теперь мы стали одной семьёй, но я всё равно относился к ней с подчёркнутым уважением. Реакция людей на такое моё поведение была разной, сама девушка часто кривилась, слыша мои формальные речи, а лорд Найт и парни — одобрительно улыбались. Как-то так сложилось, что всех остальных наставников в последующие годы (не взирая на их возраст и социальное положение) я уважал. Но слушался меньше, чем человека, первым предложившего мне помощь, и если кому-то нужно было добиться от меня того, что я не хотел, то им приходилось идти к этой, по их меркам — юной девушке, и просить помощи. Только она обладала надо мной безоговорочной властью, чуть меньшую власть я дал Ари и Фреду, потом шли леди и лорд Найт, а уже за семьёй шли наставники. После того, как я их потерял, никто и никогда не имел на меня такого влияния.
В этот день в поезде я встретил первых своих друзей. Наша дружба длилась все годы до того момента, пока смерть не отобрала их у меня, хотя временами наши отношения можно было принять за ненависть. Скутум дважды противостоял мне в реальном бою: первый раз победил он, и я долго залечивал раны, а второй раз — уже я, и ему пришлось лечиться почти год, а Абрахас частенько получал от меня Круцио, но при этом между нами никогда не было тайн и злости. Мы постоянно проверяли друг друга на прочность и гордились нашими достижениями. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы были последним поколением боевых магов, и дети моих друзей уже не понимали наших отношений — это стало одной из причин, по которой наш орден превратился в столь жалкое зрелище.
Тогда, в первый раз, я входил под стены Хогвартса как победитель: наконец-то я почувствовал себя частью волшебного мира. Мне предстояло очень многому научиться, но теперь я верил в то, что у меня всё получится, и у меня появилось реальное будущее, которого хотелось достигнуть. Я словно впервые видел замок: мне показалось что я вообще не замечал окружающего меня мира в прошедшие годы. Первое знакомство с замком было ярким и незабываемым, но тогда я не понял и пятой части того, что мне говорили, и того, что предстало перед моим взором, а сегодня я рассматривал большой зал и людей в нём, как равный.
Распределение не принесло сюрпризов — Абрахас попал на Слизерин, как мы и думали. Единственной неожиданностью за вечер стала личность нового учителя Зоти и главы Дуэльного клуба. Им оказался Карл Найт: теперь становилось понятно, и где он провёл последнюю неделю лета, и загадочные взгляды Найтов, которыми они меня одаривали, когда я спрашивал их о моём новом наставнике по боевой и ритуальной магии. Настроение как-то упало. Я представил, как меня нагрузит эта семейка, а ведь у меня ещё должны были быть занятия с Скутумом, которые я ждал с нетерпением.
Мария, как и в прошлом году, исполняла обязанности старосты факультета, отказавшись от должности старосты школы, хотя ей её предлагали. Но жить она решила не в комнатах положенных старосте, а со своим женихом, который по весне должен был стать ее мужем. К моей радости покои нового учителя располагались в наших подземельях, на эту тему Диппет даже высказался, что молодой учитель сможет помочь Слизнорту с обязанностями декана, на что тот отреагировал вполне ожидаемой обидой.
Распаковав вещи, я решил зайти к своей наставнице, тем более что на праздничном обеде получил от неё записку с приглашением. Подойдя к указанной в записке картине, находившейся прямо возле входа в гостиную Слизерина, я решительно постучал. Дверь открыл Карл, он был для меня новым человеком, я ещё не знал — как жених Марии отреагирует на столь оригинальное увеличение его семьи. Между ним и Фредом не было ничего общего, более того — они скорее являлись противоположностями, не только внешне, но и по характеру. Фредерик был веселым, открытым с друзьями и холодным и сдержанным с окружающими, он всегда был для меня идеалом аристократа. Карл же производил впечатление спокойствия и надежности, как сказали бы мои наставники — земной тип, с таким хорошо и в мирное время, и на войне.
Он отошел от двери, давая мне зайти. Вместо ожидаемой мной комнаты, меня встретила прихожая, из которой небольшой коридор вёл в гостиную, обставленную вполне по-домашнему, и напомнившую мне о покинутом сегодняшним утром замке. Герб с изображением серпа, пересекающего небольшой сноп со спелыми колосьями, стал лишним напоминанием тому, что мебель и прочая утварь маленькой квартиры, расположенной в глубине подземелий, приехала из солнечной Шампани. Гостиная радовала глаз теплыми цветами и обилием ковров. На полу лежало шикарное детище арабских мастеров, закрывая собой всё пространство от стены до стены, на этом произведении искусства стояла мебель в стиле ренессанса, со множеством завитков, позолоченными витыми ножками и оббивкой из парчи. Стену напротив украшало псевдо-окно, наполняющее комнату светом и ощущением осеннего вечера, перед ним был красивый диван, и стол из красного дерева на котором уже стоял чайник с чаем, корзина с фруктами и всякими сладостями. Рядом со столом располагалась пара кресел, у стены слева находился огромный книжный шкаф, закрытый стеклянными дверцами, из-за которых манили своей древностью корешки фолиантов, возле него расположилось еще одно кресло и маленький столик на витой ножке с лампой. Из комнаты несколько дверей вели в другие помещения, и на пороге одной из них стояла Мария.
В её поведении что-то изменилось, и я вдруг понял, что никогда не обращал внимание на то, как она вела себя рядом с будущим мужем. А она словно расцвела, стала спокойнее и более открытой, почти беззащитной. Даже с Найтами она была сдержанной и серьёзной, а тут стояла настоящая девушка-школьница, у которой нет необходимости воевать со всем миром. Я никогда её такой не видел, в душе поднялась целая буря чувств: с одной стороны — я ей завидовал: она нашла того, на кого смогла опереться, с другой стороны... мне было неприятно видеть её такой беззащитной и домашней. Моя наставница всегда производила впечатление такой несгибаемой силы, что я перестал воспринимать её, как живого человека, она стала скорее образом, идеалом, а тут, увидев её в домашней обстановке, я вдруг понял, что она тоже живой человек. Когда через несколько секунд буря улеглась, я осознал, что новая Мария мне тоже нравится, и её проще воспринимать родственницей, когда она себя так ведёт. Гордо подняв подбородок, я вошел в комнату и уселся в кресло у стола.
— Привет, наставница. Здравствуй, Карл, — это было ужасно фамильярно и мне было тяжело так себя вести, но это была проверка для них.
Карл хмыкнул и подойдя отвесил мне легкий подзатыльник. В это время, Мария прошествовала в комнату и уселась в кресло напротив.
— Нахал ты, братишка, как я погляжу, а мне тут все уши прожужжали какой ты большой ценитель формальностей, — сказал Карл, и его голос прокатился по комнате рокотом камнепада. Меня заинтересовал этот феномен.
— Ты хочешь, чтобы я тебе доверял “братик”, или это у тебя от природы такой голос? — поинтересовался я, глядя на Карла одним глазом, второй я зажмурил, чтобы было лучше видно мужчину стоящего в потоке яркого света, льющегося из окна. После темноты коридоров, было трудно приспособиться к предзакатному солнцу, особенно если учесть,, что на улице вообще была глубокая ночь.
— Считай, как хочешь, ты уже не маленький и выводы делать умеешь, — последовал раскатистый ответ.
В этот момент в дискуссию вступила Мария:
— Вы хорошо устроились мистер Редлл? — вопрос, скорее всего, должен был настроить меня на рабочий лад.
— Да, мисс Эббот, но у меня возник по пути один щекотливый вопрос, — поддержал я заданный тон беседы.
— Какой же? — поинтересовалась наставница.
— Я ехал в купе с мистером Эйвери и наследником Малфоев, — увидев, что меня внимательно слушают, я продолжил: — Мы с мистером Эйвери заметили странное поведение юного Малфоя, и у нас возникло неприятное подозрение... — я сделал паузу и стал наблюдать за собеседниками: Карл весь слегка напрягся, а Мария ничуть не изменилась, как будто сказанное мною не было для неё новостью.
— Продолжайте, мистер Редлл, — сказал Карл.
Похоже наша манера разговора подействовала и на него.
— Мы решили, что условия домашнего проживания наследника Малфоя желают быть лучшими: мальчик совсем не улыбается, слишком тихий и, когда ему предложили сладости, он повел себя слишком настороженно, — выложил я свои наблюдения, решив не ходить вокруг да около.
— Вот именно поэтому, старостами нашего дома, чаще всего, становятся дети, пережившие ту или иную форму насилия дома. Вы сразу заметили неладное, а ваши сверстники просто не знают — на что обращать внимание. Но отвечая на ваш вопрос, должна сказать, что в данном случае всё не так просто: лорд Малфой не издевается над своим сыном в привычной нам с вами манере. Он его даже любит. Но дар лорда Малфоя вызвал у него сильную паранойю, и поэтому он пытается подготовить своего сына к выживанию в том будущем, которое, по его мнению, скоро нас ждёт. Он так сильно нагружает ребёнка, что у того совсем нет времени на детство, при этом лорд очень холодный в домашнем общении человек. Так что, я думаю, юному Малфою поможет простая дружба. Но я советую понаблюдать за ним повнимательнее. Можете брать его на те занятия, которые будет проводить мистер Эйвери, об этом, кстати, просил лорд его отец, — Мария замолчала и я заметил, что Карл чем-то недоволен, но сдерживает себя. Отношение между моими наставниками стали ещё одной областью для моего изучения. Ведь раньше у меня не было примера отношений между мужчиной и женщиной. Пока она молчала погруженная в раздумья, заговорил мой новый наставник.
— Думаю, что на этом можно закончить с «мистерами». Ты будешь приходить каждое утро в пять часов в тренировочный зал, который я уже приготовил для наших занятий боевой магией. Заниматься будешь не один: на данный момент в школе учиться пятеро детей членов братства, и они составят тебе компанию. Кстати, Абрахас — тоже. Вы все будете разделены по подготовке и возрасту, и смею тебя уверить, что молодой человек, которого ты так жалел, в дуэли сделает тебя в два счёта. Это то, чего не одобряет братство: мальчику пришлось слишком рано лишиться не только детства, но и иллюзий. И я очень надеюсь, что ты и Скутум вдвоем поможете ему научиться верить людям и отдыхать. Лорд Малфой никого не подпускал к сыну, он у него единственный и это стало причиной патологического страха потерять мальчика. Так что у него никогда не было не только друзей, но даже минуты праздного времяпрепровождения. Всю свою жизнь он учился и тренировался, — тяжело вздохнув, продолжил наставник. — Тренировка будет проходить до семи тридцати и у вас останется время на то, чтобы привести себя в порядок и захватить учебники. На тренировку необходимо приходить после разминки, и урока окклюменции. Думаю, мне не придётся напоминать тебе об этом.
Услышав такие “радостные” новости я прикинул время на разминку и медитацию. Вышло, что вставать мне нужно минимум в три, а то и в два часа ночи. Эта математика привела меня в шоковое состояние и я посмотрел на него глазами полными недоумения:
— Но как? Когда мне спать. Ведь у меня ещё куча других уроков?
— Том, не строй из себя идиота, на что тебе дали хроноворот? — это пробурчала сидящая в кресле Мария.
Видно сегодня они меня решили доконать, ведь она никогда не называла меня по имени. Но я сам понимал, что держаться за свои представления в такой обстановке глупо, и решил, что сегодня я могу отступить от привычной манеры общения:
— Сестра. Я понимаю, что ты хочешь как лучше, но какой график вы мне подготовили?
— Утром, с пяти до семи — боевая магия, потом — занятия в школе, после этого — обед и домашняя работа. С шестнадцати до девятнадцати, будешь заниматься со мной этикетом, генеалогией, и основами магии. Потом ужин, с девятнадцати тридцати до двадцати двух, занятия с Эйвери по истории магии и политике. Дальше два часа на чтение необходимой литературы и час на танцы и пение. Тебе нужно развивать свои таланты. Два часа тебе на то, чтобы подтянуть любые хвосты по предметам, а потом пробежка и оклюменция. Спать я советую перед оклюменцией, и уходить в сон из медитации на расслабление. Хроноворот позволит иметь тебе каждый день шесть часов сна. Чтобы у тебя не возникло проблем со встречей с самим собой, мы перепланируем тебе спальню, добавив ещё одну комнату, в ней ты и будешь спать, а заниматься во второй — это позволит избежать проблем. Не вздумай заработать себе отработки или взыскания. За это тебя будет ждать наказание, — я удивлённо вскинул бровь. Что они могли придумать, чтобы наказать меня? Боли я не боялся, а с той нагрузкой, что у меня ожидалась, лишить меня возможных развлечений они не могли.
— Что смотришь? Думаешь я не найду как тебя наказать? Ошибаешься. Одно взыскание и отберу хроноворот на два дня. А если получишь второе — прервем занятия на неделю. Вот тогда и отоспишься, и наиграешься, но вот только знания, которые мы могли бы тебе передать, ты потеряешь, — сначала наказание за второе взыскание мне показалось наградой, но когда я задумался — решил, что уж лучше пусть отбирают хроноворот. То, что я узнаю от них в доступной форме, мне больше нигде не найти и хоть мне хотелось иметь немного времени на отдых — упускать такую возможность просто непозволительно.
Увидев моё упадническое настроение, Карл решил меня подбодрить:
— Зато у тебя будет полноценный выходной, и тебе уже выписали пропуск в Хогсмид. Так что, один день в неделю на отдых и игры у тебя будет.
Это было что-то новенькое: раньше они не давали мне никаких выходных, а теперь решили изменить график. Этот вопрос я и озвучил.
— Раньше — ты должен был выжить, а теперь — тебе нужно только учиться и заводить друзей. С этого года больше внимания нужно уделять твоим соседям по дому. Мы иногда будем спрашивать тебя о том, что ты думаешь о том или ином ученике Слизерина, и смотреть, как ты его оцениваешь, — ответила Мария. — Кстати, чтобы ты не удивлялся: в этом году мы продолжим занятия по контролю боли, только оно будет проходить раз в месяц — ночью с субботы на воскресенье и будет состоять целиком из практики.
Эта новость меня ничуть не обрадовала, похоже, они взялись за меня всерьёз. Закончилась начальная подготовка и наступила пора учёбы. В этом году у меня даже не было времени, чтобы влиться в учебный процесс: через несколько часов мне нужно будет уже просыпаться. По этой банальной причине я откланялся и убрёл к себе в спальню в надежде немного поспать.
За лето организм разбаловался, и мне пришлось поднимать себя буквально пинками. Пробежка тоже меня огорчила: я потерял форму за те месяцы, что сидел у магглов. С окклюменцией и медитацией, наоборот — всё было хорошо, так как я вышел на новый уровень владения изученным.
На тренировку я пришел вымотанный и уже немного усталый. Зал был устроен из бывшего класса по танцам: это была большая комната с зеркальной стеной, хорошим освещением и деревянным полом. Кроме меня в группе были Абрахас Малфой и Скутум Эйвери, с которыми я уже успел познакомиться в поезде. Из людей, с которыми я раньше близко не общался были: Айден Уилкс с четвертого курса Равенкло — рыжий конопатый парень с ярко голубыми глазами. Я иногда наблюдал за этим весельчаком в большом зале. О нем ходили слухи, что он сильный дуэлянт, но проверить их у меня не было возможности. Маха Паркинсон — одногодка Айдена и обладательница не только потрясающей внешности кареглазой шатенки, но и острого ума, присущего нашему дому. Последним в зале был мой сокурсник — Арти Гринграс: сероглазый блондин, слишком стройный, можно даже сказать, худой парень, обладал очень скрытным характером, и хоть он учился вместе со мной, я почти ничего не мог о нём сказать. Это открытие меня сильно огорчило: выходило, что наставники были правы — я и вправду слишком мало уделяю внимания своим соседям по дому.
Я пришел за несколько секунд перед появлением Карла.
Следующие два часа стали серьёзным поводом задуматься. До этого дня я считал, что не плохо знаком с элементарными боевыми приёмами: Фред и Ари безжалостно натаскивали меня на предмет дуэлей. Но оказалось, что я не дотягиваю не только до своих сверстников, но и до Абрахаса. Глядя на то, как сражается этот мальчишка, я понял, почему он так себя ведёт. Малыш, производивший впечатление невинного ребёнка, по факту, оказался хорошо тренированной машиной для убиения себе подобных. Единственным кто мог победить мальца, оказался Карл, и, глядя на расстроено-упрямое выражение лица мальчика, было абсолютно понятно — он теперь не успокоится, пока не превзойдёт тренера.
Сначала Карл сам проверил нас в поединке, а потом устроил что-то вроде турнира, в котором лидерами оказались Абрахас Малфой, и Маха Паркинсон, после этого мы два часа отрабатывали базовые стойки в комплексе с дыханием и распределением по телу магических потоков, а потом учились ходить, поддерживая достигнутое состояние. В пару для тренировок мне достался Скутум, он был худшим, после меня, дуэлянтом.
Из зала я вышел пошатываясь и с трудом представляя, как продержусь остаток дня. У входа нас встретила Мария и, мимолётно улыбнувшись жениху, передала мне флакон с зельем. На мой невысказанный вопрос, она пояснила, что это стимулятор: он восстановит силы и поможет побыстрее втянуться в курс занятий. Черное зелье пахло железом, и я вполне обосновано решил, что варилось оно на крови, на вкус это “чудо зельеделия” было горьким, как хина, но свою работу делало исправно: уже через пять минут я смог вполне бодро не только отправиться в свои комнаты, но даже эффективно готовиться к занятиям.
Уроки пролетели незаметно. Настал обед и, поев, я пошел в библиотеку делать заданные сегодня рефераты. Там обнаружился Абрахас. Мальчик с серьёзным видом сидел обложившись огромными фолиантами и делал домашнее задание. Этот мальчишка начинал вызывать у меня нешуточное уважение. Закончив всё, что мне было задано, я поплёлся на занятия с Марией. Этикет и генеалогия казались мне не настолько полезными, как другие предметы. Но наставница смогла изменить это, предложив в качестве вознаграждения за выученный на зубок урок по этикету, помощь в составлении моего родословного древа. Этого стимула оказалось достаточно, чтобы разжечь мой интерес.
Так с тех пор и пошло: предметы моих наставников заставляли каждый день открывать для себя что-то новое, а уроки Эйвери — неожиданно стали самыми захватывающими. На эти занятия, которые проходили в маленьком кабинете на верхнем этаже подземелий, ходили только я и Абрахас Малфой. Скутум с первых минут настоял на неформальной обстановке. Именно в этом классе окрепла и выросла наша дружба. На Скутума возложили обязанность преподавать нам политику и историю магического мира — это специализация его Рода. На его уроках я услышал то, что было не принято или запрещено говорить в магическом мире. Поэтому, дальше я хочу больше уделить внимание именно его урокам, описав их поподробнее в дневнике, который веду: возможно, он достанется тому, кому будет небезразлична судьба нашего мира.
Сейчас мне трудно вспомнить всё дословно, но кажется, что тогда это было так:
— Наша политика — следствие нашей истории. На историю магического мира очень сильно повлияла история развития ещё двух разумных видов существ, обитающих на этой планете. Это магглы и магические существа. И для того, чтобы понять, как мы дошли до жизни такой, нам придётся углубиться в эти области знаний.
Как вы оба знаете, маги и волшебники жили на Британских островах последние три тысячи лет. Магические существа жили здесь с незапамятных времен, и именно они заложили основы нашей культуры. Было это порядка восьми с половиной тысяч лет назад. Первыми из людей здесь появилось два совершенно разных вида: магглы, которые тогда умели обрабатывать только камень. И волшебники — у которых была гораздо более развитая культура, свои традиции, верования и прочее. Эти две расы развивались параллельно, и сначала складывалось впечатление, что это один биологический вид, но со временем мы поняли отличия.
Во-первых, волшебники рождались с особенными врожденными способностями и отличались от маглов, как биологически, так и магически. Они болели разными болезнями, на них совсем по-разному действовали многие растения и минералы, для них требовались совершенно различные лекарства от одной и той же болезни. Скорее всего, у них был единый биологический предок, но потом произошло скрещивание с магическими существами и на свет появились волшебники, унаследовавшие от своих предков не только способности, но и некоторые знания. Единственное, что у них было общим — при смешанных браках у них могли появляться дети, но в таких союзах, только порядка трети детей получали магические способности.
Ещё одна особенность заключалась в том, что волшебников было чрезвычайно мало, но возможность иметь детей от магглов спасла их вид от вымирания. Они обладали способностями, которые помогали первобытным племенам выживать в жестоком мире, в котором правили магические существа, именно за это их стали ценить и почитать. Они становились шаманами и жрецами.
Их магия была смехотворна по сравнению с умениями древних рас, но им помогали быстро размножающиеся магглы.
К тому моменту, когда Древние обратили внимание на быстро растущие государства магглов, эти твари уже так размножились, что начали уничтожать города Древних только за счёт своего количества. Магические виды не были приучены вести войны. Между ними вспыхивали иногда конфликты, но из-за того, что они живут долго, а потомство у них появляется редко, они никогда не доводили дело до полномасштабных войн. В отличие от них, магглы жили считанные годы и размножались со скоростью инфекции, так что они могли себе позволить потерять большую часть своих родичей, но, заплатив высокую цену — уничтожить поселение магических существ, рассчитывая на то, что те не вернутся.
Где-то три тысячи лет тому назад, в этот мир пришли наши предки. Они спасались бегством из мира, в котором велась уничтожительная магическая война. Не желая принимать в ней участие, они открыли врата и, найдя этот мир, переселились. В те времена, здесь было много свободной земли, и они основали свой первый город-государство в восточной Европе. Это была мирная культура земледельцев. Наши предки настолько устали от войн, что на очень долгое время отказались от развития воинских искусств, их культура приобрела матриархальные черты. У нас было очень много общего с магическими расами, наша культура была на тот момент высокоразвитой, с богатым наследием, да и по уровню магии мы могли конкурировать с Древними, хотя и далеко не со всеми. Дикие магглы и волшебники нам были интересны не настолько, как высокоразвитые культуры эльфов, вейл, дроу и драконов. Они могли научить нас многому. Как оказалось, маги могут давать потомство с любым человекоподобным магическим видом и, благодаря этому, наш вид приобрёл долгую, иногда до трёхсот лет, продолжительность жизни и длительную молодость. Плюс к этому, именно к периоду с 1000 до 500 года до нашей эры приходится формирование некоторых основных магических Родов и закладываются их магические особенности. Все те специфические таланты, которые время от времени просыпаются в магах, являются следствием, как нашего древнего наследия, так и браков с магическими народами.
Ситуация начинает резко меняться после рождения маггла по имени Иешуа. В этот период государства магглов накопили достаточно сил, чтобы начать полный геноцид магических видов, и для этого они используют волшебников. Некоторые из них предвидя, что как только магические виды будут уничтожены, возьмутся за них, переходят на нашу сторону. Кто-то из волшебников переходит, движимый чувством справедливости или исследовательским интересом. Так начинает формироваться отдельное сообщество, целью которого становиться — выживание.
Но магические существа и наши предки не желали вести войну на уничтожение с магглами. По множеству причин. Одной из них было их количество — они расплодились настолько, что уничтожить всех поголовно уже не представляло возможности, а без этого ситуация, по мнению наших предков, вновь повторилась бы. Жить в состоянии постоянного страха войны было неприемлемо, и наши предки поделились знаниями о магических порталах. В течение двухсот лет велись поиски подходящего Мира и, когда он был найден, начался великий исход.
В этом мире остались только те, кто не хотел отдавать свою родину полу-разумным мартышкам с неуёмной жаждой насилия. Они были готовы сражаться и для этого стали изучать методы борьбы магглов и вспоминать искусство своей далёкой родины, но они были слишком разобщены.
Портал в новый мир и его координаты были уничтожены, что гарантировало безопасность нового дома, города разумных были погребены под магическими щитами, со временем став недоступными даже их потомкам. Те разумные, что остались, выбрали разную политику. Если бы мы тогда объединились, возможно, что-то и получилось, но вейлы окружили свои поселения мощными щитами и решили, что за ними они в безопасности, гоблины ушли под землю и потребовали не вмешиваться в их дела. Вампиры и оборотни — ушли к магглам и пользовались там большим авторитетом. Остались только псевдо-разумные, домовые эльфы, лесовики, русалки, и прочая не очень умная лесная братия, даже те драконы, которые остались, были всего лишь ящерами с зачатками магии, а их великие собратья ушли, не желая делить мир, который стал слишком тесным.
Маги снова постарались создать что-то наподобие государства, но нам нужно было увеличить численность наших бойцов, к сожалению, маги гораздо менее агрессивны, чем магглы, или волшебники, тем более, что они жуткие индивидуалисты. Эти не очень хорошие черты для выживания появились, благодаря долгому скрещиванию наших предков с миролюбивыми расами и жизни в благоприятных условиях. Поэтому, мы решили создать полукровок с волшебниками, чтобы наши потомки приобрели агрессивность и амбициозность своих менее развитых магических родителей. В результате этого эксперимента появилась современная раса магов: она способна на агрессию, но всё же намного меньше, чем волшебники и до сих пор мы являемся более развитыми, как магически, так и интеллектуально. Но для войн одних магов было мало.
Талантливый предок Мерлина придумал артефакт известный теперь, как волшебная палочка, но ввел его в обиход только Мерлин, чем поднял волшебников на совершенно новый уровень. Теперь они могли конкурировать с магами и высокоразвитыми разумными. Мерлин попытался создать государство, в котором маги, магглы и волшебники жили бы, как равные и вместе строили своё будущее — это была очень красивая утопия. И у него получилось создать Камелот, воспитав юного Пендрагона в том ключе, который был ему нужен. Но затея провалилась.
Сразу после гибели Артура начался делёж власти, маги вместе с Мерлином ушли, волшебники перегрызлись с магглами, так умерла прекрасная сказка о Камелоте. Хотя ещё три столетия этот город принадлежал волшебникам, но те не смогли его сохранить.
В некоторых странах мира, палочки не прижились, маги решили, что они не будут усиливать волшебников. Там пошли по пути ассимиляции. Невероятно слизеринский метод, который привёл к тому, что на данный момент только Европа находится в таком плачевном состоянии, а Азия, Америка и многие регионы Восточной Европы вполне мирно сосуществуют с магглами, при этом, развивая и сохраняя свою культуру. У них нет отдельных магических государств. Они живут не скрываясь от магглов, но и не афишируя свою силу.
В Европе же магам и волшебникам пришлось скрываться от новой быстрорастущей религии, и в этом виноваты только мы.
Но об этом мы поговорим завтра. Свободны, — закончил свой увлекательный рассказ наш молодой наставник.
Мы с Абрахасом выходили из кабинета молча. Судя по поведению моего младшего товарища, лорд Малфой раньше не рассказывал сыну эту увлекательную историю. Во всяком случае, вид у отпрыска благородного семейства был не менее ошарашенный, чем у меня. Лекция настолько перекраивала известную картину мира, что в голове от этого стояла звенящая пустота. Так, не глядя друг на друга, мы разошлись по своим делам; меня ждали мёртвые языки и теория магии.
Я с трудом привыкал к новому расписанию и к тому, что в моих сутках 30 часов. Занятия в школе были моим отдыхом, заменяя мне и квиддич, и игры со сверстниками, и прочие принятые для мальчишки в моем возрасте развлечения, в то время, как занятия с наставниками требовали полной отдачи, как физической, так и моральной. Раз за разом, они заставляли меня делать невозможное и, когда я от злости, превозмогая усталость, делал то, чего они добивались — оказывалось, что ничего абсурдного от меня не просили, и я стал им доверять в этом вопросе.
Общение с Абрахасом и Скутумом показало мне новые горизонты и умерило гордыню. На фоне детей, которые с детства обучались по старым программам, я выглядел жалко. Даже Скутум вначале уступавший мне в дуэлях, обогнал меня за короткое время.
Ещё одной стороной жизни, которой я бы хотел уделить более пристальное внимание, было общение со сверстниками и интересными мне людьми. К сожалению, у меня никак не получалось уделить больше времени на общение с Абрахасом и это начинало давить на меня, казалось, что мальчик очень одинок, но при этом, он всех сторонился. Даже весельчак Скутум не смог пробить ту стену, что отделяла ребёнка от окружающих. Глядя на это, я не смог придумать ничего лучшего, как завоевать дружбу мальчика на дуэльном ринге. Юный Малфой ценил только силу и умение сражаться, и с пугающей скоростью учился всему, чего не знал. Абрахас стал тем стимулом, который заставил меня выкладываться на двести процентов. Как одержимый, я начал изучать боевую магию, занимаясь в любое свободное время. На уроках я старался не выделяться: мне хотелось ошеломить неприступного аристократа. Конечно, заметили наставники, и им моя затея понравилась, так что я с чистой совестью заходил к Карлу за советами, в те редкие минуты, когда я не был занят учёбой.
На уроках генеалогии мы начали изучение родословной Гонтов и я узнал потрясающую новость: оказывается я потомок самого основателя нашего дома. Я всегда почитал мудрость и силу этого человека, и оказаться хоть и дальним, но родственником, стало огромной честью для меня. Мария сказала, что для того, чтобы стать наследником великого предка, нужно изучить его наследие и продолжить начатое им дело. Тогда я смогу претендовать на фамилию основателя моего факультета, но не на титул. А вот если я смогу превзойти моего предка, то моя фамилия появиться на генеалогическом древе Слизеринов и я стану полноправным продолжателем Рода. Кровь — очень важна в нашем мире, но иногда духовное родство — -намного важнее.
Настал очередной вечер, а с ним и новая лекция по истории магического мира. Я с нетерпением ждал того, что мне расскажут: услышанное настолько отличалось от всего преподаваемого в школе, что даже закрадывались сомнения в истинности этих рассказов. Впрочем, полистав учебники по маггловской истории и сравнив их с рассказом я понял, что они, как минимум, не противоречат друг другу.
Когда я зашел в кабинет, там уже сидел наш юный “вундеркинд” с огромным свитком и самопишущим пером. Я немного ему завидовал. Мои злодеи-наставники заставляли меня записывать лекции после того, как я приду вечером в свою комнату, потому, что это развивает память. Я понимал — они правы, но от этого легче мне не становилось.
Скутум, как всегда опаздывал, и это раздражало наследника древнего рода. Он сидел с таким недовольным видом, что мне до боли в зубах захотелось напомнить ему о контроле эмоций, но это был бы неправильный ход. Мальчик тогда будет воспринимать меня, как врага или конкурента, а мне это было совершенно не нужно.
Скутум влетел в комнату почти бегом. Поздоровавшись с нами, он сразу приступил к лекции:
— Положение магов в Европе тесно связано с развитием маггловской империи Рим. Это странный феномен в маггловской культуре, потому, что именно это государство стало первым, в котором волшебники перестали играть сколь либо важную роль. В его основе всегда была политика, а не религия, основанная на поклонении силам природы. Римляне первые приняли постулат гласящий, что человек сильнее природы и может её покорить. Сама империя просуществовала недолго — с первого века до нашей эры, почти до четырехсотого года нашей эры. Но за время своего существования, она принесла в наш мир много новых идей.
Вся Европа, Америка и Австралия живут сейчас в мире,, который создала Римская империя. Они первые поняли простой, но гениальный принцип: не обязательно завоёвывать страну огнём и мечом, власть можно получить, используя мечты, слабости и надежды людей. Так на свет появилась католическая церковь — прямая наследница Римской империи, унаследовавшая от неё, как все плюсы, так и минусы. Сегодня мы рассмотрим ещё одну трагедию нашего мира: рождение религии под названием “христианство”.
Где-то в десятом — пятнадцатом году до нашей эры родился еврейский мальчик, которого отец назвал Иешуа, а теперь весь мир знает его как Иисуса Христа. Он родился у дочери священника и плотника, мать свято верила, что родила сына от еврейского бога. Возможно, он был бастардом одного из магов: маги раньше часто стирали память своим любовницам из маггловского мира, вдобавок — незамужним было принято ещё и возвращать видимость девственности, но после этого случая такая практика прекратилась.
Мария считала, что родила предсказанного пророком Мессию, которому предречено спасти её народ от римской оккупации (которая, должен отметить, была, кстати, весьма мягкой). В то время поднялась целая волна всевозможных предсказателей малой и средней руки, сеявших в населении Иудеи ожидание прихода Мессии. Мать смогла убедить мужа в том, что ребёнок — сын Божий, и они ушли в Египет, где мальчик и получил образование.
Доподлинно не известно где он жил до тридцати лет, но именно в этом возрасте он вернулся на родину и начал проповедовать. Его идеи были настолько новы, а сам он так верил в них, что за ним пошел народ. Сам Иешуа не претендовал на лавры Мессии, но решил, что исполнит пророчество и спасёт свой народ, вот только так, как это видел он сам, а не толпа.
В отличие от большинства евреев, он видел спасение в духовной эволюции и открыто говорил об этом. По его словам, складывается впечатление, что он побывал в Индии или Тибете — в его проповедях много говорится об ответственности самого человека за свой выбор и о необходимости личного духовного роста. Он проповедовал о том, что каждый человек — сын Божий и может попасть в царствие небесное, и что оно не на небесах, а на земле. Еще он говорил о том, что наши мысли и эмоции должны быть такими же чистыми, как и поступки, и это очень хорошо подтверждает магическая теория, доказывающая материальность мысли. Так же он ввел новое для евреев понятие ре-инкарнации. В целом, его учение очень сильно перекликается с учением, оставленным в Индии одним волшебником по имени Ситхартха.
Им обоим не повезло.
Оставив своим потомкам учение о чистой вере, способной изменить человека, они не ожидали, что их наследие превратиться в то, что они презирали больше всего — религию. Ведь любая религия — это созданная волшебниками система магических ритуалов, никак не связанная с верой и духовной эволюцией. Конечно, волшебники, занимающие посты жрецов, увидели в его учении опасность и с их подачи парня распяли на кресте. Это был политический шаг, направленный на искоренение опасной идеи. Но к сожалению для них, в то время, его проповеди успели увлечь массу народа: у него было множество учеников. Одним из самых преданных его учеников, а по некоторым рассказам его женой, была Мария Магдалина. После смерти Иисуса она не согласилась с той политикой, что начал вести Петр и, покинув его вместе с частью учеников, не согласных с такой трактовкой Учения, Мария и ее последователи отправилась к Мертвому морю. Они оставили после себя Евангелие от Марии, повлиявшее на умы многих образованных людей, и ставшее основой для движения гностиков. Оно же стало праматерью самого большого врага католической церкви. И я имею в виду не нас, а альбигойцев, или, правильнее — катаров.
Но нас больше интересует Петр и его воззрения на мир. Именно он первым внёс в Учение понятие “еретик”, оно шло вразрез со всем, что говорил их Мессия, но для политики и личной выгоды — оно было полезно, хотя, возможно, сам апостол верил, что действует в интересах общего блага. Петр начал активно создавать политический институт, который, в последствии, станет называться “церковь”. Он заложил основы жесткого патриархального механизма с тоталитарной властью руководителя. Церковь первых веков была ещё очень разрознена, осталось очень много людей слышавших проповеди Иисуса и передававших их другим, но Пётр пресекал любые трактовки, кроме тех, которые были одобрены им. Для этого пишутся Евангелия, а потом Послания.
Очень большую роль в создании нового политическо-религиозного института сыграл Павел, которого в последствии сделали апостолом. Он вращался в высших кругах Римского общества и вместе с Петром они создали верование, увлекшее патрициев и захватившее умы масс. В отличие от Учения самого Иисуса, их учение стало белее понятным и доступным для большинства людей, а не только для горстки ищущих Царствия Небесного. Я не могу их осудить — они просто пытались передать слова Мессии, так как поняли, и не их вина, что поняли коряво, их вина заключается только в том, что они решили будто их истина — единственно правильная.
Очень быстро из опальной, эта вера превращается в престижную и распространяется с пугающей скоростью. Талантливый политик Константин увидел в ней прекрасный инструмент, благодаря которому, великий Рим получит новую жизнь. До этого религия всегда была вотчиной волшебников и они насаждали свои взгляды, связанные с гармонией человека и природы, но Константин первым из магглов дошел до мысли: зачем делиться властью с волшебниками, если можно нажиться самому? Он делает христианство официальным и создаёт основу для будущей Византии. Начинается война идей, на Вселенских соборах принимаются поплавки к Учению. Объявляется не только о Божественной природе Христа, но и о том, что простой человек не может достигнуть такого состояния духа как он; вместе с этим, упраздняется понятие ре-инкарнации и вводятся магические ритуалы, привычные обывателям. Теперь, Учение не требует от человека подвига Духа, а всего лишь послушания правителям и уплаты всех налогов. Сложные и не понятные заповеди Учителя заменяют на понятные и привычные из ветхого завета. Все кто не поддерживают политику Константинополя — объявляются отступниками и еретиками, придумываются всё новые и новые “грехи”, для отпущения которых — продают индульгенции. Молодая католическая церковь, начинает завоёвывать новые территории и ей уже не нужны волшебники. В них видят скорее помеху, но ещё готовы мириться с их существованием, потому, что у церкви есть больший враг — те кто продолжают верить в слова Христа и хотят повторить его духовный путь, то есть еретики.
К концу первого тысячелетия католицизм распространился по всей Европе, в части Азии и ближнего Востока. Это было связано с тем, что религии волшебников устарели, а они сами — сильно злоупотребляли властью.
Магглы искали возможность освободиться от их гнёта, но получили только ещё более жестокого диктатора. Территории, которые можно было легко захватить — закончились, тогда пришло время искоренения ереси. Единственным серьёзным конкурентом католической церкви в новом тысячелетии стали катары, которые отказывались покупать индульгенции, верили в богоподобность человека и в то, что путь Христа доступен каждому сильному духом, а также считали, что каждый человек должен узнать слова Христа и переводили их на французский и испанский. Это был очень сильный удар по католицизму. Такие верования подрывали власть над толпой, заставляя людей думать своей головой и советоваться со своим сердцем, а не с полуграмотным клириком.
Не выдержав такого “богохульства”, папа Иннокентий третий, в двенадцатом веке учредил институт Инквизиции. Так как к тому времени катаров было во Франции и Испании почти столько же, сколько католиков, то он заплатил деньги Филиппу второму, тогдашнему королю Франции, за разрешение уничтожить его граждан и объявил крестовый поход против еретиков. Война длилась двадцать лет, в результате чего, юг Франции и часть Испании — обезлюдели.
Недавно я прочитал стихи которые очень точно описывают происходившее в те годы:
Мы спасались от Любви
Где могли, как могли,
За пределами небес, на краю земли,
Смерть летела как стрела,
Боль смеялась и жила
В окончаниях нервных.

Но пока у вас в глазах
Веселится страх,
Мы сгораем от Любви
На больших кострах,
Кровь пульсирует в висках,
Мы танцуем на углях
Рок-н-ролл Совершенных

Хэй, по колено в крови,
Убивая с именем любви,
Наизнанку выворачивая Бога,
Вы бродили толпой,
Перемалывая в прах ногой
Переломанные ребра Лангедока

И смотрели мы на вас
Уголками глаз –
Нас Господь не уберег,
От любви не спас:
Мы разрублены мечом,
И укрыты, как плащом,
Волосами блаженных.

И, невинные, во зле,
В предзакатной мгле,
В остывающей золе,
На разбитом стекле,
Не ища вины ни в ком,
Мы танцуем босиком
Рок-н-ролл Совершенных.
Когда церковь расправилась с теми, кого считала еретиками, она стала обладательницей прекрасного инструмента подавления и уничтожения которым, к тому моменту, была инквизиция. Вот тогда-то вспомнили о волшебниках и... Началась охота за глупыми магами, волшебниками и волшебными существами, кичившимися своей силой или слишком любившими магглов. Все это подогревалось тем, что религия волшебных рас была последней угрозой новому религиозному монстру, а магические существа — очень хорошо подходили под описание злых колдунов и нечисти, от которых якобы защищала граждан святая церковь.
Поняв, что нам грозит полное уничтожение, мы, наконец-то, объединились и создали институт власти — Визингамот. Первым своим постановлением он избрал императора. Им стал потомок Мерлина — Сигнус Кармартен издавший “Указ о крови”. В нём говорилось, что короне необходимы верные защитники и этим указом учреждался институт дворянства, и вводились дворянские титулы, которые присваивались тем, кто век от века будет служить защитниками отечеству.
Именно в этих Родах и занялись выведением потомства, способного противостоять магглам. Именно детей этих Родов сейчас называют “чистокровные”. В таком роду не обязательно рождались боевые чародеи, например, в моем — рождались политики, стратеги, историки, это очень важно для нации: знать своё прошлое и уметь применить это знание на благо будущего. Другие Рода дарили писателей, музыкантов и художников, без них нация не способна развиваться. И только в части линий крови рождались боевые чародеи, они всегда были самой большой ценностью империи.
Визингамот стал советом при императоре, в нём собирались сильнейшие из нас и принимали решения за всю нацию, но утверждал их только он. Зато, Визингамот единогласным решением — мог отменить любой императорский указ.
К этому времени, основатели создали школу, в которой мы сейчас находимся. Как вы помните по школьным урокам истории — основатель нашего факультета был против приёма в школу грязнокровок, это было связано с тем, что они приходили сюда со своими странными верованиями. Для них — мы были воплощением греха. Многие грязнокровки накладывали на себя руки, не желая становиться такими, как мы и принимать нашу веру или сбегали в ближайшие монастыри, где если их не убивали, становились самыми ярыми поборниками Инквизиции. Но таких было мало, большинство их погибало в детстве от рук родителей или соседей. Тогда, чтобы не потерять такой ресурс, как магглорожденные, была создана книга, показывающая рождение нового волшебника: как только он рождался на свет, в ней появлялось имя и место рождения. Кто-то из школьного совета отправлялся к магглам, забирал у них ребенка и стирал память родителям. Детям находили семью, которая о них заботилась и обучала. Так была решена сложная ситуация и, если бы так и оставалось — всё было бы хорошо. Но в нашем мире были ещё и полукровки, чьи родители воспитывали своих детей-волшебников в идеалах католической церкви, вдалбливая в их разум идеи христианства. Именно с ними связан последний период нашей истории. Но о нём завтра.
Было видно, что рассказ дался Скутуму тяжело и он устал, так что мы побрели по своим делам, а я решил перечитать Евангелие: всё что я узнал просто взрывало моё сознание и мне хотелось получить или подтверждение, или опровержение.
Сегодня я отложил все задания и засел за чтение знакомой с раннего детства книжицы.
Мне уже рассказали за лето, что в силу своей неопытности, я не способен многого понять, но даже в столь юном возрасте, мне было ясно, прочтенное в брошюрке с мягкой обложкой — сильно отличается от того, чему меня учили в приюте монашки. В книге говорилось о любви ко всему сущему, о сострадании, понимании ближнего и о том, что все люди — дети Бога. Их Бог называл грехом: осуждение, грязные помыслы, жестокость и гордыню. Он призывал мириться с теми, с кем ты в ссоре, даже если ты не виновен в ней. Он призывал отдавать последнее страждущим, и не надеяться на почести и награды. Слова этого маггла многому меня научили, они показали каким должен быть разумный человек вне расы и наличия магии. И эта книга была в доме каждого католика, протестанта или православного в Мире, но они, как слепые, умудрялись видеть в ней только то, что хотели, а не то, что там написано.
Я уже знал — люди не любят использовать собственные мозги, но чтобы настолько?! Они верили в проповеди клириков, но не в то, что было словами их Бога (если у католиков хоть были века тарабарщины на латыни, и невозможность прочесть Библию на родном языке, плюс к тому, искоренения грамотных людей, то у всех остальных — эта возможность была), но никто почему-то не хотел думать и самостоятельно делать выводы. Те единицы, которые всё же решились на это, были объявлены или святыми, или еретиками. Этим их пример стал или нарицательным, или недостижимым.
Я задумался.
С тех пор я тщательно изучал методы католической церкви, которыми виртуозно владел Дамблдор: врага нужно знать и его методы — тоже. Но действовать так же я не мог. Это было мерзко, даже пытки и убийства претили мне меньше. Мой Дом и наставники научили меня: свобода выбора, и сила души — это то, что отличает человека от обезьяны. Мои методы всегда оставляли выбор (даже если иногда человеку нужно было выбрать смерть, чтобы остаться собой, то этого выбора его никто не мог лишить), я давал возможность проявить силу духа. Даже мои сторонники постоянно проверялись на эти два непременных критерия, как только они начинали проявлять страх или бездумно подчиняться мне — сразу же переходили из категории соратников, в другую — выгодные вещи.
Всю ночь мне снился мужчина с добрыми глазами, почему-то похожий на мистера Эйвери, и женщина с лицом Пенелопы. Когда я проснулся утром на душе было тепло и немного грустно.
На утренней тренировке я обратил внимание, что Абрахас похоже не спал всю ночь, и теперь не может сосредоточиться. Махе Паркинсон, с которой его ставили в пару, раз за разом удавалось успешно проводить свои комбинации во время поединков, что было впервые. Обычно, не взирая на разницу в возрасте, они сражались на равных. Мне показалось, что слова Скутума выбили из колеи не меня одного, но подумав, я пришел к выводу, что не прав. Абрахасу во много раз сложнее, ведь ему всего лишь одиннадцать лет, хотя все, кто с ним общался забывали об этом очень быстро: при общении с этим мальчиком складывалось ощущение, что говоришь с человеком на несколько лет старше. Но в вопросе религии и маггловской истории он был совершенно не подкован, потому, что никогда не сталкивался с магглами в своей жизни.
Перед уроками зайдя в свою комнату я захватил библию и маггловскую книгу по истории, которую подарил мне отец Скутума. Я прочитал её ещё в поместье, она была написана очень увлекательным языком и при этом не сглаживала факты, и не пыталась кого-либо выгородить. На завтраке, проходя мимо места на котором сидел Абрахас, я молча оставил книги и пошел кушать. Мальчишка посмотрел на томики, зыркнул на меня оценивающим взглядом, прикидывая: что я могу потребовать взамен, и высчитав что-то, коротко мне поклонился и положил книги в сумку.
День пролетел незаметно, невзирая даже на то, что я приступил к изучению генеалогии моего Рода, все мои мысли были заняты предстоящей лекцией Скутума. То что я не собран заметили даже преподаватели, особенно насторожился Дамблдор, ему уже донесли, что я приехал с каникул со змеёй в качестве фамильяра, ему очень хотелось избавится от неё, особенно когда я ходил по коридорам Хогвартса разговаривая с ней. Наши занятия по истории натолкнули меня на мысль, что Дамблдор видит во мне того самого дьявола, которому подчиняются змеи и вороны, эта мысль меня развеселила, и я подумал — это интересная идея. Раньше старик меня пугал, теперь мне захотелось его позлить. Это, конечно, было чистой воды мальчишество, но наставники смотрели на мои выходки сквозь пальцы, а мне это доставляло немало удовольствия. Так что я стал как можно чаще попадаться ему на пути со своей питомицей, громко шипя и препираясь с ней. Меня забавляли его перепуганные глаза, особенно, когда на его уроках я, как будто случайно, бросал несколько фраз на змеином кому-то из гриффиндорцев — как же они пугались. Но эта забава была ещё впереди, а сейчас был период изнурительной работы.
На своей последней обзорной лекции Скутум попытался как можно более доходчиво объяснить нам в каком мире мы живём.
— Сегодня последняя вводная лекция, со следующего урока мы начнём подробный разбор истории, начиная с древнейших времён, поэтому, к завтрашнему дню подготовьте реферат по британским мегалитам, особое внимание уделите Стоунхенджу. К этому же дню подготовите список вопросов, которые вы хотите мне задать. Лучше всего записывайте всё, что будет приходить вам на ум, а потом, просматривая их, старайтесь сами найти ответ, но если не найдёте — я жду, что вы честно зададите мне их, а не будете ходить невеждами из-за гордыни.
А сегодня мы начнем изучение последнего исторического периода, в который сформировался тот Магический Мир в котором мы живём. Он делится на два периода: первый — период с основания Хогвартса до тысяча семьсот тридцатого года и второй — с тысяча семьсот тридцатого по наши дни.
Рассмотрим первый период. Хогвартс был основан, как метод борьбы с надвигающейся маггловской угрозой. Нам были нужны сильные грамотные маги и волшебники, необходимо было развивать новые виды магии, и конечно — выявлять детей с лидерскими способностями. Для этого разработали систему развития у будущих студентов определённые качеств. В мире уже витали имперские идеи, и Основатели были одними из самых ярых сторонников монархии, они потратили всю свою жизнь на создание инструмента, благодаря которому, наша нация сможет превзойти магглов, если не по численности, то уж точно — по силе. Вы оба читали устав, его изучали в первые дни поступления, сразу после распределения ребёнку выдавали его личную копию и заставляли зазубрить на память, а неграмотные дети — учились по нему читать.
Возвеличивание духовных качеств, укрепление дружбы между домами, привело к тому, что в стране началось взрывное развитие магии и патриотического духа. Это повлекло к основанию Визенгамота, первыми членами которого стали выпускники Хогвартса, а потом и образование Монархии. Именно ученики нашей школы стали прародителями будущей аристократии Европы.
К этому времени магов во Франции, Испании и Италии уже не осталось: большинство переехали жить в страны в которых Инквизиция не так зверствовала, а древние Рода закрыли свои поместья огромным количеством щитов. Магическому королевству Британия, а впоследствии Британской империи, очень повезло: Инквизиция не буйствовала на наших островах. Это объясняется очень просто, в это время магглы на этой территории ещё не были так развиты, как на континенте, и не задумывались сильно о душе, их больше интересовало выживание. Здесь бушевали войны между мелкими правителями, которые не давали стране развиться, и хотя население островов формально принадлежало к католической церкви, но из-за их свар, у нас была возможность создать своё собственное государство.
Наша страна начала быстро развиваться. К трёхсотому году была изобретена каминная сеть и аппарация, что повысило шансы выживания нашего вида в несколько раз. Развиваются разные направления боевой магии, каждое, даже самое мирное на вид, дарит миру что-то смертоносное. Изучаются достижения магглов и скрещиваются с магией, давая рождение новым её видам. В этот период зельеделие приобретает современный вид, а колдомедицина выделяется в отдельную науку. По указу Императора каждая женщина должна родить минимум троих детей, но при этом, женщины равны с мужчинами, они совершают открытия в науке, пишут книги, и даже становятся боевыми магами, но последнее разрешается только в том случае, если женщина признана бесплодной. Позже, женщины стали принимать активное участие в политической жизни страны. Развивается своя собственная мода, искусство приобретает сегодняшний вид, пишется множество книг, подымающих боевой дух молодёжи. В тысяча триста восемьдесят пятом был утверждён Дуэльный Кодекс. Император поощряет дуэли между молодыми магами, но строго карает, если они заканчиваются смертью одного из них.
На фоне сильного подъёма нации, ещё не заметно недовольство волшебников и магглорожденных. Они не могут занять серьёзные посты в правительстве или армии, им выделяется роль черни, так как в стране почитается только сила магии и духа. Единственная возможность возвеличиться — доказать свои выдающиеся способности, только так волшебник или магглороженный, может заслужить право на собственную фамилию. В противном случае, им грозит влиться в уже существующие Рода без права сохранения своей. Они занимают должности мелких клерков, ремесленников и слуг.
С другой стороны, маги тщательно изучают Библию и труды святых: им нужно уметь скрыться в толпе, выдав себя за своего, и многие увлекаются необычными идеями Иисуса, тем более, что его слова перекликаются с тем, чему учат в Хогвартсе. Некоторые волшебники начинают в тайне придерживаться Учения Христа, тем более, что многие беженцы из Франции и Испании являются катарами или католиками. Происходит попытка основания церкви. Она немедленно пресекается императором, Визенгамот поддерживает его.
Это решение было продиктовано простейшей логикой. Все религии, которых придерживались маги и волшебники во всём мире, имели несколько особенностей: первое, они все поклонялись силам природы персонифицируя их, и второе — их магические обряды усиливали магию на Земле. Каждый праздник и обряд был выбран, и продуман с таким расчётом, чтобы усилить магический потенциал, как проводящих, так и окружающей среды, увеличивая плодородие земли и скота. Заставляя магглов поклоняться тем же богам — волшебники во много раз усиливали приток магии в физический мир. Теперь, магглы поклонялись придуманному богу, который никогда этого не хотел и приток магии начал слабеть, хотя тогда это фактически не ощущалось, но среди старейшин были и видящие магию, и друиды, которые знали принципы по которым она действует.
Маги всегда с пониманием относились к свободе как вероисповедания, так и любви, поэтому, никаких гонений на магов, придерживающихся Учения, никогда не было, тем более, что они были не верующими, а просто жили согласно заветам Учителя. Страна становилась всё больше и сильней, но в 1695 на трон взошел Лисли Кармартен, он обладал безудержным характером и прославился своей вспыльчивостью.
Этот Император поссорился с гоблинами и развязал Первую Гоблинскую Войну. За ней последовали ещё четыре. Народ устал от постоянных войн и самодурства правителя. У магглов все тоже было не просто: у них в тот же период времени закончила свирепствовать Инквизиция и началось Возрождение, появилась новая ветвь Христианства — Протестантизм. Он пришел на Британские острова, завоевав огромное количество последователей. Начались войны между католиками и протестантами. Магглам стало как-то не до волшебников. Внешняя угроза временно пропала. Не привыкшие к войнам маги и волшебники затеяли мятеж.
В 1730 году мятежники, придерживающиеся реформаторских идей, свергли Императора. К этому моменту, у Лисли так и не появилось наследника. Два его племянника начали делёж престола: они оба обладали равными правами на него и мнение Визенгамота разделилось. На долгих двенадцать лет страна погрузилась в пучину гражданской войны. Погибали целые Рода, гибли ученые и дети. В 1742 Визенгамот отменяет императорскую власть и учреждает Министерство Магии. Оно задумывалось как исполнительный орган. Изначально — это была непрестижная работа и маги, привыкшие к роскоши императорского двора, не стремились на государственную службу. В 1811 должность Министра занимает талантливый полукровка Йонас Крамп, за двадцать лет он превращает Министерство Магии из исполнительного в законодательный орган. Его методы всегда ставят в пример выпускникам нашего Дома, хотя он сам был из Рейвенкло.
Первым делом он сколотил крепкую команду из магглорожденных, полукровок и сочувствующих им волшебников и магов. Потом, действуя уговорами, подкупом и шантажом, он по крупице забирал у Визенгамота его власть и в итоге — он остался только судом. Перед смертью он принимает указ запрещающий распространение имперских настроений и закрепляет за Министерством право назначать директора Хогвартса. Его преемница, Артемизия Лафкин, вводит практику выбора членов Визенгамота, не только из самых сильных магов, но и из сотрудников Министерства. С тех пор, благодаря этому, оно всегда могло влиять на решение этого органа.
Начинаются гонения на магов, у общественности начинают формировать образ врага, играя на страхе перед неизвестным (маги тщательно оберегали тайны и сильно отличались от волшебников) и зависти к более богатым и знатным. После более чем ста лет войн и распрей, маги ничего не смогли противопоставить волшебникам, которые сильно превосходили их по численности. Те, осознавая это — ушли в подполье.
От вымирания тогда нас спасло только то, что большая часть магов была влиятельными и богатыми аристократами, а новое правительство, проповедующее ценности Учения, решило играть по правилам и не пошло по стопам Инквизиции, так что пострадали только те, кто не захотел мириться с новыми правилами.
Тогда же формируется Братство боевых магов, оно принимает решение: ещё одна братоубийственная война нам не нужна. Но всё равно, каждые пятьдесят лет появляется кто-то недовольный властями. Его или её объявляют Темным Лордом и преследуют, пока не казнят.
Проповедуются маггловские ценности, а в 1894 принимается постановление о приеме в Хогвартс. Теперь магглорожденные должны до одиннадцати лет жить со своими родителями, а на каникулы — могут приезжать к ним в гости. В Магический Мир хлынули грязнокровки, которые совершенно не хотят изучать магию и её законы, они просто учатся контролировать свои силы, изучают простенькие фокусы и возвращаются в привычный для них мир, и только самые амбициозные из них увидели в этом шанс. Грязнокровки очень боятся сильной магии и непонятных обычаев, понимая, что им никогда не достигнуть высот и положения чистокровных сверстников — они убегают из нашего мира.
Министерство начинает политику призванную удержать грязнокровок в нашем мире. Они отменяют наши праздники и вводят маггловские, они упраздняют одну за другой науки, которые не способны изучать эти слабые и глупые волшебники. Не имея возможности и мудрости отменить своё решение, и не считая правильным силой удерживать этих слабых людишек в нашем мире — они попросту переделывают его под них.
Всех несогласных с политикой Министерства ждет Азкабан, созданный триста лет назад для тех магов, которые были против упразднения короны. На данный момент, страной правит промаггловская коалиция, а магам — приходится копить силы и пытаться сохранить знания. От великой страны ничего не осталось. А так как были запрещены обряды нашей веры — приток магии прекратился. Теперь мы тратим только то, что вырабатывает земля, но с теми темпами, как увеличивается количество волшебников и их амбиции, этого запаса на долго не хватит. Видящие говорят, что началось умирание магического мира.
Поэтому Братство приняло решение — боевые маги больше не могут находиться в стороне, и поддержало Гриндевальда. Нас сейчас не много, но рассчитывать что нас станет больше — не приходится.
Старейшины считают, что наше поколение — самое удачное за прошлые пятьсот лет. По их мнению, именно в нас достигнут баланс между агрессией и магической силой.
На этом всё.
Готовьте на завтра рефераты и марш по кроватям.
Скутум был измотан, эти лекции давались ему нелегко, но он пытался передать нам те знания, которые закладывал в него отец.





Всё сказанное в последних двух лекциях легко подтверждалось, как маггловской, так и магической историей. Нужно было просто поискать информацию и проанализировать её. Никто ничего не прятал, но людям проще, когда им говорят во что нужно верить и как действовать. Слухи пользуются гораздо большей популярностью, чем правда, наверное, потому, что благодаря им можно придумать для себя любую картину мира и найти врага, который виноват во всех бедах. Толпе нужны простые истины и чёткие указания.
Именно в тот год, анализируя информацию полученную от наставников и перечитывая решения папских соборов, и указов министерства магии, я увидел, что если человеку дать, пусть даже неправдоподобное, но привычное объяснение происходящего и сказать “Всё хорошо!”, то с ним можно делать всё, что угодно. Для обывателя важнее всего его шкура и удобство, он никогда не будет переживать за соседа, а тем более — рисковать за него жизнью. Люди готовы поверить любой лжи, если хотят, чтобы это было правдой, или боятся, что это окажется правдой. Потом я постоянно находил подтверждение этому правилу и проникся глубоким презрением к толпе. Если бы у меня была возможность спасти только моих змей, то я не на секунду не задумываясь пожертвовал бы всеми остальными, потому, что они стояли и смотрели как убивали их братьев и сестёр. И только и делали, что молили за свою жалкую шкуру, готовые ради спасения на любую низость. Этому учит нас наша история и я не собираюсь идеализировать ни волшебников, ни магов, хотя, в четырнадцать лет мне казалось, что маги лучше других видов. Эта иллюзия была быстро развеяна моими наставниками: они вообще не считали возможным наличие у воина иллюзий. Но не смотря на все их старания, все мои друзья были магами и уже из-за этого, мне пришлось ввязаться в безнадежное дело по спасанию вида, который сам ничего не хочет сделать для этого.
Дни потянулись один за другим, я постепенно узнавал свою родословную и вместе с ней родословные множества Родов, связанных со Слизеринами. Постоянные изматывающие тренировки по боевой магии начали приносить плоды, тело и магия стали слушаться меня всё лучше и лучше. К этому добавился эффект от занятий окклюменцией и медитацией. Тело начало понимать, что от него хотят и это намного повысило выносливость. Вдобавок, крепко понизившийся болевой порог позволил продолжать поединок даже с ранениями. Подготавливая меня к новому контролю боли, Мария перешла к последнему болевому — Cruciatus, которое сначала показалось мне сущим кошмаром. Наставница рассказала мне о его происхождении и назначении, оно было создано для того, чтобы вывести из строя даже самого сильного противника, не причиняя ему повреждений. Благодаря этому заклятью было захвачено множество магов, которые могли дать нужную информацию и спасены жизни множеству горячих голов, которые приходили в себя после хорошенькой порции боли. Единственным недостатком было то, что слабый разум, не готовый к такой встряске — мог не выдержать и тогда человек превращался в растение. Но Cruciatus, как и Imerious, относились к заклинаниям от которых могла спасти только постоянная тренировка. Вот меня и тренировали.
Отношения с Абрахасом развивались крайне медленно, он не подпускал к себе просто так, и всех сравнивал со своим отцом, который был для него идеалом. Сравниться с Лордом Малфоем мог разве что только Карл, но он специально держался подчеркнуто нейтрально, чтобы у мальчика не осталось выбора и он завел себе друзей среди студентов. А вот со Скутумом всё было намного проще, парень сам предлагал своё общество и мы хорошо проводили время на тренировках и занятиях по истории и политике. Меня очаровали эти науки, благодаря им можно было понять мышление магов и магглов, и те пути по которым они развиваются. Скутум часто повторял слова своего отца, честно признаваясь, когда сам их не понимал и мы вместе искали смыл, в казалось бы парадоксальных изречениях. А началось это с одного случая.
В тот день я подсел к Скутуму на завтраке, хотя между нами была приличная разница в возрасте, старшеклассники уже давно не прогоняли меня из своей компании. Парень сидел задумчивый, не обращая внимания на еду и окружающих. Иногда мне казалось, что шляпа ошиблась и его место на Рэйвенкло, а не на нашем факультете, так одержимо относился молодой Эйвери к знаниям. Набравшись смелости я спросил:
— О чём думаешь?— я ещё не был уверен в корректности своего поведения, но он, как будто вынырнув из раздумий, ответил.
— Отец часто говорит слова которых я не понимаю. Я написал ему про Абрахаса и ужаснулся, что сделал с ним его отец. Я даже не знаю как подступиться к мальчонке, чтобы расшевелить. А он, вместо того чтобы дать дельный совет, ответил очередной своей загадкой, — с досадой сказал парень.
— Если не секрет, что он тебе написал?— меня распирало любопытство.
— Какой тут секрет? Это фраза из Библии, возможно ты её слышал: ”Благими намерениями выстлана дорога в Ад.” Ну хоть убей не понимаю, как это может быть, и какое отношение это изречение имеет к Абрахасу! — похоже, непонимание крепко его расстраивало.
— Ну, значение фразы я знаю. А вот как применить его к Абрахасу?.. Я только догадываюсь.
— Рассказывай! — приказал Скутум и его глаза зажглись фанатичным огнём исследователя. Меня слегка передернуло.
— Тут — не получиться. Чтобы объяснить — нужно на примере показать, а это долгая беседа. Давай после занятий. Когда Абрахас уйдёт, я останусь и всё тебе расскажу.
После моего ответа, Скутум немного надулся, но потом кивнул и, улыбаясь, отправился на занятия. День пролетел незаметно, но я часто ловил на себе в коридорах взгляды не только поклонниц, которые после изменения моего имиджа стали держаться на расстоянии (хотя их и стало больше), но и Скутума. Парень не мог дождаться вечера. Меня это искренне забавляло: чувствовать власть над магом на два года меня старше, да ещё и привлечь внимание на его излюбленном поле... Это льстило моему самолюбию.
Вечером, Скутум явно спешил по-быстрее нас отпустить, что не укрылось от внимательного взгляда Абрахаса, но когда его вежливо выставили за дверь, он не стал спорить с парнями гораздо старше него, тем более, что один из них был его наставником. Как только за ним закрылась дверь, Скутум развернулся и приказным тоном потребовал:
— Говори.
И я рассказал ему историю о “заботе”, которую Дамблдор проявляет ко мне. Ещё год назад мне была ненавистна мысль, что кто-то узнает о моей жизни в приюте, но теперь я не испытывал стыда, и мне даже хотелось поделиться частью своих секретов с парнем, которого я решил сделать своим другом. Сейчас я понимал, что это не такая уж и страшная тайна, и если даже она всплывёт — никто, кроме слизиринцев, не поверит рассказу, а мои соседи по дому не осудят меня, потому, что для них важнее не то что я пережил, а как.
Я постарался поточнее описать мои взаимоотношения с деканом Гриффиндора, о искренней вере профессора в правоту своих действий и о том, что с его точки зрения, он заботился обо мне, отсылая меня в приют без малейшей возможности защититься от магглов, и чем всё это обернулось. Его “благие намерения” отправили меня в АД. Но если честно, я был по-своему благодарен этому недалёкому человеку. Если бы не его забота, то я, возможно, никогда не стал бы на Путь Лорда, и не нашел свою семью.
Я долго говорил, не замечая, что говорю уже больше для себя, рассказывая события прошлого года и прошедшего лета. Мне нужно было выговориться, а возможно, после того, как Ари и Фред ушли из школы, мне нужен был человек с которым можно было бы просто поговорить. Сейчас всё было намного проще, доверившись один раз слизеринцам, я поверил в их верность друг другу, они не предают своих, просто не подпускают того, с кем не хотят иметь дело. Среди нас процветает шантаж, подкуп и угрозы, но тот кто на них попадается — полный идиот. Потому, что в нашем доме это скорее игра, оттачивание умений, да и просто стиль общения. Но при всём при этом, у нас совершенно не принято подставлять и предавать своих, это считается слабостью и за это презирают. Школа является временем, когда слизеринцы оттачивают социальные и политические навыки, и узнают себе цену. Тот, кто был лидером тут, тот будет им и в большом мире .
Закончив свои воспоминания, я посмотрел на Скутума. Парень был задумчив и погружен в свои мысли не меньше, чем я в свои воспоминания. Но когда в комнате повисла тишина, он вынырнул из раздумий и как-то уж больно по-взрослому посмотрел на меня.
— Спасибо. И за пояснение, и за рассказ. Я понимаю, какое доверие ты мне оказал. Отец говорил, что у тебя были тяжелые испытания, и ты их выдержал достойно, поэтому тебя взяло под опеку Братство, но в подробности никто не вдавался, — сказав это он поднял голову и посмотрел мне в глаза — Я думаю, что ты имеешь полное право гордиться собой. Раньше мне было интересно, что такого в тебе нашли старшие? Но этим рассказом — ты снял все вопросы. А как иллюстрация к очередному изречению отца, он был просто великолепен.
Последняя фраза разрядила слишком серьёзную обстановку и я решился задать вопрос, который мучил меня ещё с наших первых лекций.
— Если я тебе помог, ответь мне. На первых занятиях ты сказал: маги сами виноваты в том, что сейчас твориться. В чём наша вина?
— Ответ и простой, и сложный одновременно. Но... я постараюсь объяснить.
В этом мире нет правых и виноватых, каждый в чём-то виновен. Основной грех магглов — агрессия и ограниченность, сейчас появился новомодный термин “ксенофобия”, так вот, они боятся всего, что не понимают, или любого, кто может представлять им потенциальную угрозу, стараясь это уничтожить. Благодаря этому качеству они выжили и стали самой большой популяцией разумных существ на этой планете. А у нас другой грех, мы — высокомерны. Наш грех — гордыня. В своё время, мы допустили несколько стратегических ошибок. Первой из них было то, что в старину, детей забирали уже в осознанном возрасте. Потом мы исправили этот недочёт, но к этому времени, сбежавшие от нас грязнокровки уже повели крестовый поход против нас, как воплощения греха. И они имели на это все права. Ты знаешь почему Imerious считается одним из трех непростительных?
— Нам ещё не рассказывали об этом. Но я полагаю, потому, что от него, как и от оставшихся двух, нельзя защититься.
— Не совсем так. Корень того, что его так боятся и того, что за него грозит пожизненный срок в Азкабане, не в его безотказности, а в том, для чего его применяли. Ты уже мог заметить, нелюбовь магов к магглам, — на этой фразе я фыркнул. Маги, похоже, вообще не причисляли магглов к разумным расам. Они относились к ним, как к болезни, или вредителям. — Твоя реакция говорит о том, что ты уже это заметил. Маги всегда отказывали магглам, а до Мерлина, и волшебникам, в разумности. Это были забавные и очень агрессивные зверушки. А зверушек можно использовать, причём по-разному. Если ты считаешь,, что это маггглы изобрели рабство, то ты ошибаешься. У маггглов было совсем другое рабство, при нем раб был скорее глупым ребёнком, который не мог о себе позаботиться, и о нем заботилось племя. Его теперь называют Славянским или Скандинавским рабством, а мы подарили миру рабство при котором раб — это дешёвый расходный ресурс, который стоит копейки. Мы реализовали эту модель рабства в Египте, а уж потом Римским магглам оно так понравилось, что они сделали его своим. Нас было мало, но мы были на много сильнее любого волшебника. Маг мог уничтожить небольшой маггловский городок, благо они тогда были небольшие. До изобретения Imerious мы удерживали магглов в повиновении силой и угрозами, а после открытия этого “чудного” проклятья — в этом не стало нужды. Живые игрушки были очень популярны до Йонаса Крампа. Он сделал это заклятье непростительным, и только позже к нему добавили с начала Avada Kedavra, а потом и Cruciatus. Особенность этого заклятья в том, что ни один маггл не может ему противостоять и если для магов это не самое сильное подчиняющее заклятье, то для маггла, или волшебника — нет от него спасения. То, что происходило у вас в приюте — это только цветочки, по сравнению с тем, что высокоразвитые маги творили с магглами, попавшими в их собственность, да и сейчас за стенами поместий никто не может проконтролировать, что делает волшебник и какие заклятья применяет, да и темницы многих замков сегодня не пустуют.
С этой дрянью пытался бороться ещё Мерлин, но мы были разобщены и не было возможности это запретить, а потом, в имперский период, это считалось необходимой жертвой для повышения агрессии у нас как вида, хотя и не выставлялось на показ. Со временем — стало признаком распущенности и дурного вкуса. Ну уж не знаю на сколько это сработало... Но именно эта милая традиция стала одной из причин, по которой нами теперь правят магглолюбцы, и мы молча терпим их власть. Но, она же помогла появиться настоящей аристократии, выработав у магов иммунитет к искушению абсолютной властью. Многим магам противно даже вспоминать тот период. Те кто послабее, напридумывали сказок, чтобы не говорить детям, что мы можем быть тварями не меньше чем магглы, тем более, что такая история отпугнёт грязнокровок от нашего мира. Старшие считают, что это может привести к тому, что забыв свои ошибки мы можем их повторить, нас слишком мало, мы просто не имеем права на это. Так что мы сами виноваты в наших бедах. Но у нас нет выбора, или сложить лапки и сдохнуть, или сражаться. Но это не значит, что сегодня в магическом мире нет живых игрушек. Братство относится к этому неоднозначно. С одной стороны — мы признаём, что среди магглов могут рождаться достойные личности: такие, как Мартин Лютер, герцог де Решилье, или Леонардо да Винчи, но их так мало, что можно и пошалить, но старшие считают, что рабство развращает, и человек, который хочет кем-то владеть, должен узнать рабство на своей шкуре. Так же как и тот, кто хочет пытать других, должен узнать все глубины боли на себе, иначе эта тварь с палочкой подлежит уничтожению. В Братстве очень строго относятся к злоупотреблению властью, в каком бы виде оно не проявлялось.
Сказанное сильно меня потрясло, к этому моменту, у меня уже сложился образ мага, как жертвы злобных магглов, которого нужно защищать любой ценой, даже ценой тотального геноцида. Но в свете услышанного, я не знал что и думать. Прикинув в голове возможности мага и маггла, я вдруг понял страх магглов. Я бы тоже боялся, что в один не очень прекрасный день окажусь живой игрушкой какого-нибудь морального урода, и не смогу ничего с этим сделать. Даже приют с его ужасами больше не казался таким пугающим, первое место среди моих кошмаров на долго занял образ мага с палочкой, накладывающего на меня Imerious.
— Смотрю, ты проникся. Но не бери в голову, в Братстве не любят скрывать правду и не любят живые вещи, а человек, который не думает собственной головой и за которого принимают решения другие люди — это просто вещь. — Попытался успокоить меня Скутум, но у него плохо получалось.
— Так кто же прав, в этой истории? Я уже не понимаю, что правильно, а что нет! — мне хотелось скрыться, убежать от этой правды, чтобы не знать, что в этом мире так много грязи. Очень хотелось верить, что я нашел что-то чистое, то, ради чего не страшно и умирать, а теперь — я не понимал ради чего жить.
— Нет правых, и нет виноватых. Всегда есть две точки зрения, и каждая считает себя правой. Если спорящие разумны, они обсуждают различия в их взглядах и стараются найти третий путь, устраивающий обоих, но если они глупы, то будут доказывать свою правоту, до самого конца. Но иногда уже не важно. Иногда твоим противником становится Судьба, и всё что ты можешь сделать, это или смириться с её решением, или драться до конца, потому, что с Судьбой невозможно договориться. Старшие бояться того дня, когда Судьба решит, что в этом мире нет больше места магии, и она постарается избавиться от нас, они хотят успеть вырастить нас до этого.
Я не понимал и мне было плохо. Мой мир рушился снова, погребая меня под своими обломками. Я даже не заметил, что Скутум сел рядом со мной и обнял меня. В этом жесте было желание утешить и успокоить, и мне немного полегчало. Что бы там не говорили старшие, кто бы ни был прав, но я нашел свою сторону и свою правду. Я стану сильным и встану на защиту магов. Мне хочется, чтобы на свете жили такие люди, как Скутум, Абрахас, Мария и сумасшедшая семейка Найт, которая отнеслась к безродной дворняжке, как к своему собственному сыну. И, возможно, я сделаю ещё одну ошибку в истории волшебного мира, но этот выбор — мой.
Я расслабился и позволил другу успокоить меня, я уже не сомневался, что мы станем друзьями. Не сразу, но со временем, мы поймём друг друга, и тогда научимся доверять. Такова уж дружба слизеринцев, но зато она длиться всю жизнь.
Прошло несколько минут и я смог взять себя в руки.
— Спасибо. И за правду, и за поддержку. Я у тебя в долгу.
— Не разбрасывайся такими словами на Слизерине, а то народ подумает, что шляпа ошиблась, и тебе нужно было попасть в Львиную башню. — Скутум пытался меня развеселить, и в то же время старался избавить от обязательств о которых я потом могу пожалеть.
— А я не разбрасываюсь. Я хочу, чтобы ты стал моим другом, — подняв голову я посмотрел в глаза старшего парня. — Сочтёшь ли ты достойным твоей дружбы безродную сироту, Скутум Эйвери?
Мой вопрос был задан тоном, которым произносят клятвы и читают строки ритуальных фраз. И парень ответил мне тем же. Не отводя своих глаз от моих.
— Нет. — У меня всё оборвалось внутри. Неужели я ошибся? Неужели настолько плохо понял человека и теперь мне придется расплачиваться? — Я почту за честь, стать другом человеку, который в тринадцать лет прошел первое испытание на Пути Лорда. Который смог посмотреть в глаза своим страхам и пройти сквозь них. Который несмотря на то, что было в его жизни, умеет улыбаться и шутить, и того, кто хочет помогать другим. Станешь ли ты моим другом, Том Марволо Редлл, будущий Лорд Волан-де-Морт? — торжественно произнес парень и протянул мне руку.
Я залился краской. Раньше мне никогда так формально дружбу не предлагали, да и вообще никак не предлагали. И мне показалось правильно ответить в том же духе. Я пожал протянутую руку и ответил.
— Я принимаю твою дружбу, Скутум Эйвери, и пусть магия благословит её.
Нас окутало тёплое зеленоватое свечение и на душе стало легко и весело. Скутум улыбался мне в ответ, но когда погасло свечение, спросил.
— Редлл у тебя хоть что-то в жизни выходит по-человечески, или всегда так?
Я смутился, высвобождая свою руку из его ладони.
— А что такое?
— Да ничего. Просто магия обычно не следит с кем люди дружат. А вот твоих друзей, похоже, она будет сама подбирать. Ведь теперь я никогда не смогу тебя предать, ну впрочем,, как и ты меня. Кто же ты, Том Редлл— Лорд Волан-де-Морт, что о тебе заботиться не только Братство но и сама магия? — Скутум выглядел, как исследователь, встретивший перед собою загадку и я поёжился. Его жажда знаний начинала меня пугать, особенно если учесть, что я сам стал объектом изучения.