bdsmion

11.
- Об этом не может быть и речи, - Лео возмущенно вскочил с места и загородил собой свою девушку. – Катя – моя подруга, жена в ближайшем будущем. Вы не мутите мне тут воду… Домик он ей подарит. Вы полагаете, она продается? Вы в своей Европе забыли про то, что такое нормальные чувства. А нормальные чувства, это, например, спустить вас с лестницы за такую наглость.
Немец отшатнулся корпусом от нависающего над ним Лео:
- Возьмите себя в руки, молодой человек. У нас в Европе не принято отвечать дракой на деловое предложение. В конце-концов, можно просто сказать «нет». К тому же, как мне кажется, «нет» должна ответить фройляйн Катя.
- Катя – моя! И я лучше знаю, кто должен говорить за фройляйн, то есть тьфу, за Катю.
Катя тяжело вздохнула, и добавила:
- Я не думаю, что кто-то тут может говорить за меня. Хотя мой ответ тоже – «нет».
Девушка подумала о том, что вот уже третий кавалер проявляет к ней интерес… Хотя совсем недавно у нее никого не было. Но дело в том, что этот интерес не к ней, а к ее татуировкам.
Разговор быстро свернули, чтобы не было драки. Немец незаметно растворился из кабинета, Эндрю тоже кивнул на прощание и быстро ушел… Лео смотрел на Катю, сидящую рядом с ним:
- Я хочу, чтобы я мог говорить за тебя. Чтобы ты была под моей защитой. Чтоб никогда, ни один придурок, не смог бы тебя обидеть, такую потрясающую женщину. Вы тут развели какую-то мистику с татуировками. Но я думаю, всему есть более простое объяснение. Твои татуировки – это подарок судьбы – тебе. Надо это принять и радоваться, а не выяснять причины их появления.
Катя вздохнула – все верно. Она интересна Лео только из-за своих татуировок.
- Я прошу у тебя еще месяц. На раздумья. Стать женой – это большое решение. Его так просто не принимают, - ответила она.
- Ты что же, не любишь больше меня? К немцу захотела? Ну так я тоже смогу тебе дом подарить – свой. И работать со мной не будешь, если захочешь. Будешь дома сидеть, может ребенка сделаем…
- Господи, что ж вы меня все покупаете-то! – Катя вскочила со своего стула и начала бегать по кабинету.
Нервы у двоих влюбленных были на пределе. Каждый невольно обижал другого. Они наговорили друг другу много неприятного. Это была первая трещинка в их новой жизни. Катя считала, что любят ее татуировки. Лео считал, что она психует, потому что немец оказался ей интереснее.
К вечеру они помирились. Но мысль у Кати укрепилась – Лео любит не ее. Любит образ совершенно другой Кати. А Катю-учительницу, математичку и любительницу посидеть тихо за книжкой, он совершенно не знает.
Следующая неделя у Лео оказалась страшно напряженной. Параллельно с записью двух альбомов на студии, у него были еще проблемы с хулиганами в магазинчике. Магазин защищали люди Лео, однако хулиганы скрутили охрану и перебили все витрины. Более того, это были не хулиганы, а конкурирующая организация, которая хотела подгрести под себя его фирмы. Поменять крышующих.
Катя наоборот, безвылазно сидела в доме Лео. Так как немец был еще в столице, то Лео не хотел, чтобы его девушка могла бы пересечься с ним еще раз. Катя целыми днями слушала винил Лео – у него была чудесная коллекция. Но кроме этого, ей было нечем заняться. Совершенно неслучайно сломался инет в доме. Катя не могла ни с кем пообщаться. Сотовый жутко тормозил и фонил. Нетрудно было догадаться, чьи это происки. Вмешательство Лео в ее жизнь таким образом откровенно говоря слегка бесило. Ведь Лео же обещал ей столько свободы, сколько ей потребуется. А сам, тиран и деспот, спрятал ее от мира.
Через две недели немец уехал. Так и не найдя возможности увидеться наедине с фройляйн. Он надеялся, что смог бы поменять ее решение. Тотчас починился инет и сотовая связь. Катя сильно потеряла в весе и теперь все больше и больше напоминала худющую фройляйн Веру. Изысканный тонкий цветок, в отличие от жизнерадостной, крепкой Кати. Внутри Кати тем временем назревало решение о том, что любой ценой надо лишиться татуировок. Что именно они – источник ее проблем. Что надо найти такой же мистический способ избавиться от них, как и способ их появления.
Еще через пару недель Катя, наконец, поехала в гости к своей вернувшейся подруге Наташе, которая уезжала в отпуск, в деревню к своим родителям. Учебный год закончился, подруги всегда расставались в июне. А в июле вновь встречались. В этот раз Кате надо было столько рассказать Нате – та уехала, когда Катя снималась в той ужасной фотосессии. Она опустила подробности, отметив только, что заказчик – немец. И что его требования были чрезмерны. Зато она в подробностях рассказала охающей Нате мистическую историю немца и его предложение.
- Я должна съездить к Карлу в Германию, в Мюнхен, в дом, где жила Вера.
- Ты что же, хочешь принять его предложение? – ужаснулась Наташа?
- Я хочу снять проклятие. Я только недавно поняла, что татуировки – проклятия. Меня бабушки на скамеечках осуждают, шпана проституткой считает, а нормальные люди косо смотрят. Я ведь была учительницей, и это была моя работа. А кто я сейчас? Любовница Лео? Я так не могу. Мне надо быть кем-то в жизни, не только любовницей! Мне надо найти способ избавиться от татуировок. Я попрошу дух фройляйн Веры освободить меня от ее татуировок. Я чувствую – это сработает. Пожалуйста, позвони Эндрю, попроси его связаться с немцем, договорись о моем приезде к нему. Иначе я не смогу стать сама собой.
- Так ты потеряешь Лео, Катюш…
- Что ж… иначе я потеряю себя. Тем более, надо проверить… кто ему важнее – я или мои татуировки.

Так Катя оказалась на вилле Карла в 12 часов утра, 5 июля. Так началась новая история – история ее пленения.
Карл переехал в небольшой городок, далеко от Мюнхена, чтобы их случайно не нашел бывший Кати. Катя просилась побывать в доме Веры, но Карл отказал ей, мотивируя, что у новой любовницы – новый дом. Катя объясняла ему, что ей необходимо поговорить с духом Веры, чтобы тот снял с нее оковы татуировок. Карл страшно испугался такой возможности – он потерял Веру, и не намерен был терять Катю. Катю или ее татуировки – для него это было одно и то же. Оказалось, что защищая свое право на счастье, немец расстался с здравым смыслом, перестал быть европейцем. Он запер Катю в каком-то большом помещении, в номере, без окон, Катя не помнила, как она в нем оказалась – она заснула в доме Карла, в гостевой комнате, на скромной кровати, а проснулась на другой, огромной постели, усыпанной розовыми лепестками, совершенно обнаженная. Немец приходил каждый день и просил близости с ним или возможности ее выпороть. Катя отказывалась. Порой после этого она просыпалась внезапно то на цепи, в углу своих апартаментов, то в шикарных костюмах, в тех же комнатах. В ванне она лежала египетской царицей с диадемой-коброй, в комнате с одеждой и трюмо она была француженкой в кринолине, а в кабинете оказывалась наряженной в деловой костюм прошлого столетия. Иногда на ней были цепи, иногда – тяжелые украшения. Но результат ей был известен – после очередного отказа немцу она теряла сознание и просыпалась в новом обличье. Она уже стала сомневаться в себе. В том, кто она есть. Комнаты тоже преображались вместе с ее нарядами. Пышная роскошь царей, аскетичность монашеской кельи, вычурность начала века. А между этими действами – пробелы. Когда она не помнила, что с ней происходило. Желание избавиться от татуировок стиралось, как стиралась ее личность. Во всех этих обличиях, Карл делал фотографии Кати, которые потом развешивал по стенам, чтобы она вспоминала чужие образы себя, еще более далекие от нее, чем татуировки.
Видимо, ей что-то подмешивали в пищу. Наркотик. Она не могла четко мыслить и трезво соображать. Она не знала, сколько прошло времени в том мире, за стенами ее комнат без окон.