bdsmion

Где бы мы не жили и чем бы ни занимались, мы без конца делаем одно и то же.
«Стареем?» - обязательная шутка, которую я слышу после этой фразы.
Мы говорим.
Способность говорить – то немногое, что выделяет нас среди остального мира. Мы люди, и мы говорим.
Вся наша жизнь – это слово. И вряд ли что –либо сравнится с ним по значимости.

Я влюблена в слово.
О роли его в Теме сказано не так уж – то много (если я не права, стукните меня флоггером томиком философии античности), что и натолкнуло в своё время на размышления.
Попытаться собрать наработки и мысли именно сейчас, меня подтолкнула созданная Alecto тема о практике пошлых слов во время сессии. Примерно с час я писала ответ, и снова его стирала.
Оказалось, совершенно невозможно просто взять и ответить на этот вопрос)
Я не хочу (да и вряд ли сумею) писать о столь трогательной для меня теме научным языком, поэтому заранее прошу простить вольность моего повествования.
В начале, я хочу просто немножко поговорить о словах.
Дальше, постараюсь затронуть вербальность именно в контексте Темы, в контексте «грязных» слов.
Конечно, если это… будет интересно.

Итак, моя любимая практика – вербальность. Моя Тема начинается словом.
Мне не нужно видеть человека, чтобы оценить перспективу наших отношений. Мне нужно его услышать. (В том числе, - прочитать. Значение интонаций и голоса – это отдельная тема и Тема. Чёрт, ТЕМА!)
Μιλήστε ότι σας είδα.
Скажи, чтобы я тебя увидел.
Кто-то кинет в меня тапком, утверждая, что Сократ здесь говорит о речи как показателе духовности человека, и я смиренно прошу вас приберечь свои метательные орудия.

Скажи. И я увижу.

Каким же образом слово рождает в нас настолько сильный эмоциональный отклик? Почему нечто, состоящее из сочетания фонем, - крошечных единиц языка, способно рождать в нашей голове всевозможные реакции и картинки?

«Слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, общие у него с животными, — утверждал Павлов, — но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных».

1) Слова – это обобщенный раздражитель. Так, слово «фрукт» является сигналом не одного конкретного фрукта, а вообще всех фруктов, которые вы когда-либо видели_пробовали. Слово, благодаря всей предшествующей жизни человека, связано со всеми внешними и внутренними раздражениями, приходящими в мозг. Оно все их сигнализирует, все их заменяет. А раздражитель «Тема», включает всё когда-либо узнанное, увиденное и пережитое, - то бишь, тематический опыт)

2) Слово заставляет нас вспомнить о своем значении, как любая вообще вещь может напомнить нам другую вещь. Слово могло означать раньше один предмет, а затем ассоциативно связаться с другим предметом. (Борода. Он бородат. Бородатая любовь)))
Смыслы вливаются друг в друга и влияют друг на друга, предшествующие — содержатся в последующем.
«Ча́йки (лат. Larus) — наиболее многочисленный род птиц семейства чайковых, обитающих как на морских просторах, так и на внутренних водоёмах».
«Чайка» - улыбнулась учительница литературы, в очередной раз обнаружив меня, сбежавшую из школы, на берегу моря. Имя собственное воистину стало именем собственным. Моим собственным.
«Смотри, чайка!» - кричит малыш на площади, и я невольно вздрагиваю.
«Чайка, смотри».

3) Слово – это живая клеточка. В этой клеточке спрятаны все основные свойства, присущие нашему мышлению. Словно – это чувственно воспринимаемая сторона мышления. Реальное существование мыслей. Вне этого чувственного восприятия мысль недоступна.

Вечная бессловесная близость (да, я не люблю слово «сессия», поскольку огульно и пылко отрицаю возможность глубокой Темы без любви – вот здесь можно доставать тапки) – ад.
Вечная бессловесная близость – страшнее Минотавра, Цербера и Люцифера вместе взятых, да простит меня Данте.

Почему я так ищу вербальности в Теме?
Слово даёт «тело» чувствам. Делает их осязаемыми.
Произнесенное слово делает тебя тем, кто ты есть.