bdsmion

Смычок играет по изломанной душе,
Нот извлекая бесконечным валом.
Ты как всегда молчишь, Mon Chéri,
Играя в сердце нескончаемым скандалом.

Давид клянёт поверженного Голиафа,
Меч развернув жестокою рукой.
В своих страстях запутавшегося Графа,
Ворон терзает, кружИт над его тьмой.

Поэт погас в исписанной тетрадке,
На части разорвав себя.
А, ты глядишь безмолвно и украдкой,
Секирой в ранах, словно, бередя.

Ответь, заброшенный судьбою,
Тот, погребен, что был в звериной
Желаний похоти и жажде крови:
Где верности искать не мнимой?

Скажи, жива ли искренности сталь?
Или всё также, лицемерие бытует,
Какое так воспел и расписал Стендаль?
Всё, как и пыль — жестоким ветром сдует.

Чернеющей души уж угли стынут,
Оставшись пеплом над угрюмою горой.
Из сердца кровью реки хлынут,
Уйдя губительной весеннею порой.

Голодный волк, добьёт живое,
Распив сердец текущий сок,
А я останусь где-то там, с тобою,
Вдали полей и вдоль танцующих осок.

Горящей лавой солнце разойдётся,
Лишь отогнёт закат тугое покрывало.
Заря рассвету вновь в любви клянётся,
Ночь дымкою ушла, пока её совсем не стало.

Скрипач смычком всё также обрезает душу,
Как плоть кромсающий хирург.
Так ведь и я всё также проникаю глубже,
Как и умов властитель - демиург.

Поникли ноты на умершей партитуре,
Умолк уж звук, мелодии отыгранной на бис.
Душа останется нетленной. Но, в гравюре,
Была жива когда-то, но сохранился только эпикриз.