bdsmion

Ты помнишь всё:
Февраль, горевший снегом,
Звезды янтарной сталь
Над увядавшим в море брегом.
Как капитан, смотревший вдаль,
За облаком погнался пегим.
Любимая!
Я в плаванье отправился теперь,
Чуть-чуть хмельной, немного грустный.
Уж позади осталась верфь, -
Туманы там, как в сердце — пусто.

Любимая!
Сказать отрадно мне,
Что сердце лаской плыло
По расцветающей луне.
Сейчас, как будто всё застыло.

Остановился чаек крик,
Волна упрямо лижет борт,
А, солнце отпускает блик
На ели различимый порт.

Не видно оголенных душ
За силуэтом напущенья
Масок и холодных стуж.
Раскаянью грозит прощение.
Но, всё ли можно так простить?
Ведь сердце так обнажено,
Ранимо даже каплей яда.
Смятенье стоит раз впустить,-
И отпечатком, грузом отображено.
Никто не спросит: надо иль не надо.
Гореть в мучениях душе,
Пока саму себя не иссушит.

Любимая!
Я был тогда такой родной,
Забравшись в сердце чутко.
Сейчас безумный и шальной,
Не шутка ль?
Волна внутри уже раскачена,
Разбросана обломками себя.
И, сердце будто бы, совсем утрачено,
Распродано, рзвеяно на бриз...
Любил тебя до помрачения тогда.
Теперь же птицей, обезумев, вниз.

Лица не видно под наплывом тьмы,
Не считана идущая борьба
Любви, прощения, света и мглы;
Не слышно поворота не туда.
Не познан откровенья мир,
Когда как каменной скульптурою застыл.
Не чувствующим, отреченным,
Ведущим жизнь среди могил,
Бредущим призраком, на муки обреченным.
Заброшенным среди широт
Обманутым, не верным морем
Как сын ветров — сирот,
Свистящих болью, горем.
Я сам подался в этот брод
Пчёл одичалых роем.

Любимая!
Потери стан
Погоней разлетелся в небе.
Я сам — не сам,
На этой гребне.
Я помню грубость резких слов,
Лицо — подавлено печалью.
Я слышу отголосок снов,
Пришедших ярко и нечаянно.
Отравлено вино исканьем
Мгновений, греют сердце что.
Нельзя забыться расставаньем,
Когда душа теперь ничто.
Безмолвная и каменная гладь,
Бегущая терзаньем терпким.
И, сердца не оправданная стать
Теперь уж вязнет в свете блеклом.

Любимая!
Я помню всё,
Как разливалась смехом громким,
Как растекалась сердцем в миг,
Когда покрыл его как кромкой,
Как странного поэта стих
Отдавшись спрятавшимся сердца отголоском звонким.

Любимая!
Я был не тот,
Что спрячется за думой,
Не уходил в не нужный грот,
Не допускал тебя угрюмой,
Не позволял отравленных болот.
Я, как заблудший Ихтиандр,
Отвергнутый неправильной Вселенной,
Быть может вечной или тленной,
Всё помнящий,
твой Александр.