bdsmion

Честно скажу, что вчитаться в сюжет не смогла, хотя и затягивает - епархии у нас с автором разные. Но то что прочла по диагонали - понравилось, именно с точки зрения литературного критика ) Талант, стиль... Рекомендую =)

Кап...кап...кап...

Этот сводящий с ума влажный звук порождают тяжелые капли, падающие на каменный пол. Губы сухие, как растрескавшаяся от июльского зноя земля. Пытаюсь сглотнуть и кривлюсь от першения в горле. Там словно песок.

Глаза закрывает плотная повязка. Она влажная от слез. Но я знаю, что это за место. Слишком хорошо оно мне знакомо. До дрожи в коленях, до туго свернутого узла в животе от сладкого ужаса и жуткого предвкушения. Почему я снова здесь?! Я не хочу тут быть! Пальцами ног едва касаюсь шершавого холодного камня... Одна каменная плита чуть выше и мне удается хоть немного ослабить давление на кисти, стянутые кожаными наручниками. Я знаю, они пристегнуты к цепям, спускающимся с низкого потолка. Тело, вытянутое, напряженное, как перетянутая струна, кажется, взорвется от одного прикосновения. Руки, спина затекли, но боли нет. Пока нет. Знаю, она придет позже. Я ее боюсь. Но жду ее прихода, потому что пытка ожиданием страшнее.

Боль... Я знаю столько ее разновидностей. Испепеляющая и почти невыносимая, нежная и приятная, колющая и режущая, разрывающая мое нутро и тянущая мои истерзанные мышцы, опаляющая кожу, заставляющая ее гореть. Накатывающая волнами, когда освобождают стянутые ремнями руки или снимают зажимы с сосков.

Мне хорошо знакома боль. Я почти ее люблю. Боль всегда честна и откровенна и заставляет тебя быть такой же. Перед её лицом ты не сможешь притворяться безразличной, скучающей или бездушной. Не сможешь лгать. Ожидание ее - сладкая жуть, разливающаяся толчками по напряженному телу, медленно, по клеточке, захватывающая все твое существо. И когда ты больше не можешь ждать ее, когда готова молить о ее приходе, она вдруг дарит тебе яркую вспышку, и ты кричишь от радости освобождения и искупления.

Мягкие шаги по каменному полу. ЕГО шаги. Из пересохшего, сожженного жаждой горла рвется крик. Я хочу приветствовать ЕГО, упасть в ноги. И, обняв колени, целовать их. Мой Господин. Мой Спаситель. Мой Судья и мой Палач. Но я не могу. С моих губ не сорвется ни единого звука. Пока ОН не позволит. В душной черной темноте своего сознания пытаюсь вызвать ЕГО образ... Но лица не вижу. Оно не скрыто. Его просто нет. Только руки, изящные, но сильные, с длинными музыкальными пальцами. Я знаю, какое наслаждение они могут дарить. И какими быть жестокими. И знаю, что сейчас эти пальцы сжимают плеть. Уверена, что ОН выбрал свою любимую. Кожаную, из сплетенных ремешков черного цвета. С обтянутой кожей ручкой. И с металлическим наконечником, который оставляет на теле жутко болезненные сине-черные рубцы - они не проходят неделями. Я чувствую ее запах: хорошо выделанная дорогая кожа, мой пот, моя кровь, моя боль и мое возбуждение.

Невесомое движение воздуха по моему обнаженному телу - и я дрожу. Дрожу от ЕГО присутствия, от исходящей от НЕГО мощи и силы. От ожидания ЕГО кары. Готовая принять все, что ОН дарует мне - страдание или наслаждение.

Легкое прикосновение - и меня словно бьет электрический разряд. Беспомощно дергаюсь в своих оковах и теряю слабую опору под ногами, вновь ощущая тянущее напряжение в суставах рук.

Сильная жестковатая ладонь, сухая и горячая, скользит по моему телу от горла вниз, по плечам, обводит каждую грудь, касается сосков, которые уже болят от предвкушения, ниже по животу, по внутренней стороне бедер, становится влажной, так как я уже теку, изнемогая от желания.

Едва сдерживаю крик, когда между ног врывается грубая, твердая рукоять плети. Тяжелое дыхание - это все, что мне позволено. И я дышу... дышу... сдерживаясь из последних сил. Потому как знаю: я не достойна. Мое наслаждение принадлежит Ему. Как и я. Вся. Абсолютно и без остатка.

Его пальцы легко касаются моих иссохших губ, очерчивают их контур. Чувствую на них вкус своего возбуждения.
Вздрагиваю всем телом, когда над ухом раздается тихий, низкий голос:

- Девочка, ты знаешь, за что будешь наказана?

И я с ужасом понимаю, что ответа у меня нет! Леденящий страх охватывает мою душу, запечатывая рот, заставляя дергаться в конвульсиях. Я не знаю... не знаю...

- Ну же! - настаивает голос, становясь ледяным и жестоким. - За что? Говори!

Из горла вырывается только сипение.

- Жаль, - голос становится печальным. - Твое невнимание будет стоить тебе лишних десяти ударов. Я-то надеялся обойтись только двадцатью.

Снова ледяные пальцы страха сжимают мое сердце так, что, кажется, из него брызжет кровь.

Тридцать ударов плети... Тридцать! После пятнадцати я лежала пластом сутки. И главное, я не знаю за что! Спросить?! И добавить себе еще десяток. Но я должна знать, за что приму эту муку. Иначе не смогу ее пережить.

- Господин... Мастер, - хрипение, которое вырывается из моего горла, не может быть моим голосом, - простите, в чем мой проступок?
Хлесткая пощечина обжигает щеку, заставляя голову дернуться.
- Ты еще смеешь спрашивать?!
Голос исполнен гнева и презрения.
- Считай!
Свист плети и первый резкий удар, пришедшийся на поясницу и ниже. Нестерпимая боль прожигает кожу до мяса. В мозгу полыхнуло ярким всполохом, под повязкой выступили слезы.

- Один! - хрип пополам с криком вырывается из горла, даря крохи облегчения.

Второй удар обжигает живот и правое бедро. Металлический наконечник беспощадно жалит между бедрами, разрывая нежную плоть. Теплая струйка крови стекает вниз, щекоча кожу.

- Два! - я исторгаю этот звериный вой и изо всех сил держусь за остатки разума, чтобы не сбиться. Если я перестану считать или собьюсь, Господин начнет сначала.

Но после восьмого мой разум начинает терять ясность, зыбкая и вязкая серая муть просачивается в него, словно вода в пробитую обшивку подводной лодки, неумолимо заполняя собой, я чувствую, как захлебываются в ней мои мысли, переставая мне подчиняться.

И когда мою левую грудь и живот обжигает удар плети, губы не слушаются меня и выдавить из себя 'девять' я не могу.

Жесткие пальцы сжимают мой подбородок, сдвигают повязку с полуослепших от слез глаз, поднимают веки - меня ослепляет яркий свет. Плеть падает на пол.

Сильные руки приподнимают мое обмякшее тело и отстегивают наручники от цепей, я мешком валюсь на холодный влажный каменный пол, разбивая колени. И тут приходит невыносимая боль, захлестывающая меня от макушки до пяток. Я кричу... так, что горлом идет кровь из разорванных связок, я захлебываюсь ею, хриплю, но продолжаю кричать.

- Тише... тише... - ЕГО голос почему-то стал мягким, почти испуганным, заботливым. Теплые мягкие губы - мм... как приятно - на лбу, на щеках, на шее. Господин...

Резко распахнув глаза, я с ужасом понимаю, что ничего не вижу. Потом загорается теплый неяркий оранжевый свет. Ласковые ладони сжимают мои плечи, прижимают к сильному мужскому телу. Впиваюсь пальцами в него. Когда ОН успел развязать мои руки?

- Вик... - мое имя? ОН произнес мое имя?

- Тише, родная, тише. Это сон, просто сон.

Наконец я вижу склонившееся надо мной лицо. Милое, родное, небритое и слегка помятое. Антон... Антошка... мой...

Рыдания душат, но слезы такие сладкие. Они текут и текут, и я их даже не вытираю. Боль, страх вытекают вместе с ними, оставляя горькое послевкусие.

Вжимаюсь в теплое ото сна тело мужа, оплетаю его руками и ногами, покрываю все, до чего могу дотянуться, безумными поцелуями, не обращая внимания на боль в искусанных губах.

Он, немного оторопев от этой безумной ласки, отвечает. Сначала мягко, сдерживая меня и себя, но потом, распаляясь, сжимает крепче, нетерпеливые губы впиваются в мои...

Утром не могу удержаться, чтобы не посмотреть в зеркало на свою спину, ягодицы и живот. Следов от плети, конечно, нет. Выдохнув сквозь зубы, иду на кухню готовить завтрак. Но из головы не идет этот жуткий в своей реальности сон. Я вижу такие сны слишком часто. Слишком.

А ведь уже почти год, как я вышла замуж за Антона, выбросила все свои странные игрушки и поклялась себе, что больше никогда не стану играть в эти жестокие игры. Никогда.
Слишком дорого мне обошлось прощание с этим темным, странным, а иногда жутким миром. Оно почти стоило мне жизни. Я не хотела о нем вспоминать. И ни за что на свете не допустила бы, чтобы тьма, которой я когда-то принадлежала, запятнала моего Солнечного Зайчика, моего Светлого Принца. Чтобы понять, что есть тьма, нужно увидеть свет. И этим светом стал для меня Антон.

Я немало приложила усилий, чтобы стереть малейшие упоминания о себе везде, где могла засветиться - на тематический сайтах, в закрытых клубах. Разослала всем своим бывшим Домам электронные письма с просьбой больше никогда меня не беспокоить. И все ответили согласием. Три столпа Темы. Добровольность, безопасность, разумность. Не нарушаемые и незыблемые. Если ты уходишь, то никто не вправе напоминать тебе о Теме.

Все ответили. Кроме одного. Я какое-то время ужасно переживала, что так и не смогла получить от него подтверждения. Но потом успокоилась. Может, он и сам давно уже отошел от Темы. Женился и растит детей. Может, уехал из страны.

Он был самым странным из всех. Самым жестоким и самым притягательным. И самым таинственным. Я не знала его имени. Никогда не видела его лица. Пока я была его 'вещью', моя зависимость от него была почти религиозным безумием. Теперь я это четко видела. Вылечиться мне помог мой родной Солнечный Зайчик. И вот снова я видела загадочного Мастера в своих страшных и сладких снах.

(с) http://samlib.ru/s/strannaja_ljubowx/master.shtml