bdsmion

От автора: Все персонажи рассказа, а также все описанные в нём события являются исключительно плодом воображения автора и все совпадения с реальными людьми и событиями являются исключительно случайными и непреднамеренными.

.

Она была необычной Госпожой. Безумно талантливой – и не только в «тематических» делах. Она сочиняла прекрасные тематические стихи и не менее прекрасные миниатюры – тоже тематические. И, как всякая действительно выдающаяся Госпожа, была очень строга и требовательно прежде всего к самой себе. Поэтому она была невысокого мнения о своих творениях, о чём честно сообщала на тематическом форуме, на котом она соблаговоляла размещать и свои опусы, и свои вирши.

Ему нравилось делать комплименты женщинам. Впрочем, он всегда заявлял, что он никогда никому не делает комплиментов – он просто констатирует факты. Поэтому, когда на том же форуме он прочитал её произведения и её, по его мнению, незаслуженно низкую оценку собственных творений, он с жаром бросился её разубеждать.

Ей это понравилось. Завязалась оживлённая переписка. Когда он попросил её объяснить ему значение одного из наиболее «мудрёных» тематических терминов, она совершенно неожиданно для него сообщила ему номер своего сотового телефона.

Его это поразило и обрадовало, ибо у него впервые в жизни появилась возможность пообщаться с настоящей Госпожой не «виртуально» (на форуме или по электронной почте), а уже почти реально. Причём почти по её инициативе.

Его интерес к Теме был скорее исследовательским, чем практическим. Пять с половиной лет учёбы в МИФИ воспитали из него первоклассного исследователя и ещё более усилили природное любопытство ко всяким диковинам (к которым, с точки зрения этого мира, относилась и Тема), а опыт работы в инвестиционном банке научил глубоко изучать практически любую предметную область (в том числе, и Тему) в кратчайшие сроки. Поэтому в первую очередь, ему было просто очень любопытно пообщаться с Госпожой, да ещё и со столь выдающейся, как она.

Кроме того, его периодически посещали «тематические» фантазии и, хотя в подавляющем большинстве случаев он представлял себя «верхним», истязающим какую-нибудь особенно симпатичную «нижнюю», несколько раз его посещала мысль о том, что ему было бы очень приятно раздеться перед Госпожой, лечь на лавку и получить от неё по своей «пятой точке» столько ударов, сколько она сочтёт нужным ему «выдать» наиболее подходящим для этого дивайсом (а также и другие формы и виды болевого воздействия на его тело, которые она сочтёт необходимым к нему применить).

По мере того, как их переписка становилась всё более интенсивной, ему всё больше хотелось именно этого. Причём раздеться донага именно перед ней и получить удары и другую боль именно от неё. Тем не менее, будучи глубоко верующим католиком, он не считал правильным проявлять инициативу в столь, скажем так, богословски неоднозначном вопросе. Поэтому он и решил следовать своему любимому принципу: «не сопротивляться, но и не настаивать». Пусть будет как будет. На лавку, так на лавку, а нет – так нет.

Он позвонил ей практически сразу после того, как получил от неё сообщение с номером её телефона. У неё оказался очень мягкий, приятный, заботливый и обворожительный голос. И, одновременно с этим, строгий и в чём-то даже царственный. Железная рука в бархатной перчатке – как и подобает выдающейся Госпоже.

Она терпеливо объяснила ему значение соответствующего тематического термина, а затем совершенно неожиданно для него пригласила на какую-то свою тематическую вечеринку (в Теме у неё было своё собственное небольшое сообщество, которое – как и все остальные – периодически устраивала вечеринки). Он с удовольствием принял её приглашение, но при этом промямлил что-то насчёт того, что он в первую очередь с удовольствием пообщался бы именно с ней.

«Ты можешь это сделать» - неожиданно спокойно ответила она, сразу обратившись к нему на «ты». Ему же и в голову не пришло обратиться к ней аналогично. Только на «вы», причём с огромным уважением, граничащим с подобострастием.

«Когда?» - только и смог произнести он.

«Да хоть сегодня вечером» - столь же спокойно сказала она.

Он пригласил её в свой любимый ресторан – подвал Дома Журналистов на Никитском бульваре. Она ничего не имела против.

Они встретились у кинотеатра «Художественный», откуда было рукой подать до Дома Журналистов. Они спустились в милый уютный подвал, который он регулярно посещал вот уже скоро пятнадцать лет и, не торопясь, заказали то ли ещё обед, то ли уже ужин из огромного шикарно оформленного меню в кожаном переплёте.

Он выбрал то же, что и всегда – изумительную рыбную солянку из осетрины и сёмги. Она предпочла баварские колбаски «Майн Штольц». Ему было очень тепло и хорошо с ней рядом; он чувствовал в ней тёплую, добрую и заботливую но, вместе с тем, весьма строгую силу, которой ему всё сильнее и сильнее хотелось подчиниться. Причём подчиниться полностью и беспрекословно

Сначала они говорили о всяких милых пустяках. Постепенно содержание разговора становилось всё более и более тематическим, а потом… потом она напрямую спросила его:

«У тебя бывали тематические фантазии?»

Он кивнул. Из него вообще был плохой лжец, а лгать ей он просто не мог.

«В роли верхнего или нижнего?»

«И того, и другого» - честно признался он.

«В твоих фантазия тебя порола женщина?»

«Да»

«Ты бы хотел воплотить эту свою фантазию в реальность?»

Наступил, как говорится, момент истины. Врать он не мог, поэтому он глубоко вздохнул и честно ответил:

«Да. Но только с Вами»

Она улыбнулась и нежно, но, вместе с тем, как-то плотоядно погладила его по руке.

«Я помогу тебе реализовать эту фантазию. Причём даже сегодня»

Его словно молния ударила. И тут же по всему его телу пробежала необычайно тёплая и приятная энергетическая волна. Такого удовольствия он не испытывал никогда в жизни.

Они ещё какое-то время поболтали о каких-то пустяках, а затем она подозвала официанта и попросила счёт. Счёт появился буквально через минуту.

Он полез в карман за бумажником, но она остановила его, положив свою ладонь на его. Его снова обдало мягким, добрым и необычайно приятным теплом. Её руки были просто волшебными.

«Сегодня плачу я», мягко, ласково и, вместе с тем, очень властно заявила она. «У тебя ещё будут возможности за меня расплатиться».

«Кто платит, тот и властвует» - пронеслось у него в голове. Шаг за шагом она постепенно подчиняла его себе. Боже, как же это ему нравилось!

Он понял, что с этого момента всем командует она. И ему это было очень и очень приятно. Ибо ему до невозможности надоело, что всегда и везде командовать приходилось ему.

«Поедем к тебе» - сказала она после того, как расписалась на чеке, который официант принёс ей вместе с её кредитной картой American Express.

Его это удивило. Он думал, что она пригласит его в своё логово, оборудованное всем необходимым для проведения тематического сеанса. Хотя, с другой стороны, в этом тоже был свой смысл – она хотела показать ему, что будет властвовать над ним даже на его территории… Только вот выбор дивайсов будет весьма и весьма ограниченным. Каждое её слова и поступок были тщательно выверены и направлены на то, чтобы установить свою власть над ним, что ему необычайно нравилось. Ему никогда ни с кем не было так хорошо, как с ней.

Как потом выяснилось, в этом он жестоко ошибался.

Они поднялись в фойе, вышли из здания ДомЖура, повернули налево и пошли вверх вдоль бульвара в направлении станции Трубная Люблинской линии, близ одной из станций которой находилась его трёхкомнатная квартира.

Судя по всему, она никуда не торопилась и с удовольствием наслаждалась не по-октябрьски тёплой, сухой и солнечной погодой, царившей в Москве вот уже которую осень подряд.

Минут через двадцать они подошли к небольшому секс-шопу на Петровском бульваре.

«Для первого раза сойдёт» - без особого восторга констатировала она. А затем приказала: «Завтра же купишь там, где я скажу, нормальную атрибутику. Полный набор. Список я для тебя составлю. Чтобы в любой момент, когда я захочу провести с тобой сеанс на твоей территории, у тебя для этого было всё необходимое. Завтра же»

Он согласно кивнул. У него и в мыслях не было возражать ей. Только вот… где-то в самом дальнем уголке его души он почувствовал, что покупать эту нормальную атрибутику ему не придётся. По крайней мере, в обозримом будущем. Ибо в этом самом обозримом будущем она ему будет совершенно без надобности… Это чувство ему категорически не понравилось и он его немедленно прогнал. Оно исчезло практически без сопротивления, что его несколько удивило. Обычно изгнание подобных чувств требовало значительно больших усилий.

Они вошли. Секс-шоп был так себе – ничего выдающегося. Но, тем не менее, имел в наличии довольно обширный набор тематических дивайсов (хотя и весьма посредственного качества). Она выбрала для него трайдент – длинную плеть-трёхвостку - почти точную копию того флагрума, которым бичевали Христа – только, разумеется, без этих ужасных свинчаток, вплетённых в кончики flagrum taxilatum – «язвящей плети», как называли это варварское орудие наказания (практически казни) древние римляне, управлявшие в те годы Палестиной.

Затем она выбрала для него две пары кожаных браслетов – одну для его запястий, другую – для его лодыжек. «На первый раз тебя нужно будет зафиксировать» - объяснила она. «Чтобы ты сам себе не навредил. Потом, когда привыкнешь, тебя можно уже будет пороть без фиксации»

Ему очень нравилось, как она произносила это слово, да и ещё в отношении него. Мало что его так сильно возбуждало, как это слово, произнесённое ею.

И тут он снова чётко и ясно почувствовал, что другого раза не будет. По крайней мере, в обозримом будущем. Он уже был готов всеми своими силами наброситься на это весьма неприятное чувство, как вдруг оно исчезло само. Но на этот раз он был уверен; более того, он знал, что оно ещё вернётся. Причём, как обычно, в самый неподходящий момент.

И ещё она выбрала для него ошейник. Ошейник раба. Чёрный кожаный ошейник с металлическими шипами и длинной металлической цепочкой, за которую она поведёт его куда ей заблагорассудится. А он покорно и смиренно за ней последует. Ему не терпелось почувствовать, как она застегнёт этот ошейник на его шее, окончательно закрепив свою практически неограниченную власть над ним.

Ему очень нравилось, как она выбирала для него атрибутику, несмотря на то, что знал, что одни предметы будут использованы для того, чтобы лишить его – пусть и на время, его драгоценнейшей свободы, а другие – для того, чтобы причинить ему сильную и длительную боль (возможно, очень сильную и очень длительную), к которой он не привык и которой, честно говоря, всё ещё несколько побаивался.

Впрочем, из её рук он был готов принять боль практически любой силы длительности – и в практически любом месте своего тела, включая и самые интимные и чувствительные.

Она расплатилась за атрибутику, чтобы ещё раз подчеркнуть свою власть над ним (рабовладелица, покупающая для своего раба орудия его подчинения и наказания).

«Потом ты мне компенсируешь эти затраты» - спокойно распорядилась она. «Когда и как я скажу».

Он согласно кивнул, с удовольствием подчиняясь своей Госпоже.

Когда они вошли в его квартиру, она первым делом достала из пакета, любезно выданного ей продавцами в секс-шопе, ошейник раба и застегнула на его шее, официально закрепив свою власть над ним.

«Теперь в моём присутствии ты всегда будешь носить этот ошейник. Когда я буду приезжать к тебе, я буду предварительно звонить и ты будешь встречать меня нагишом и вот в этом самом ошейнике. А когда я прикажу тебе приехать ко мне, ты ещё дома наденешь этот ошейник, а по дороге прикроешь его шарфом или шейным платком»

Ему было необычайно приятно слушать, как она отдаёт ему свои приказы и распоряжения. Он никогда не думал, что чьи-то приказы ему могут быть такими сладкими.

«Это вряд ли» - неожиданно чётко, ясно и внятно возразило невесть откуда взявшееся чувство. «И не надейся»

Это уже было серьёзно. Поэтому на этот раз он даже не попытался вступить в борьбу с этим несносным чувством. Ибо уже прекрасно догадывался о его настоящем источнике.

Она быстро окинула тренированным взглядом его квартиру, установила местонахождение спальни, взялась за цепочку ошейника и повела его за собой в его спальню. Он покорно нёс за ней пакет с орудиями собственного подчинения, унижения и истязания. Что доставляло ему ни с чем не сравнимое наслаждение. Гораздо большее, чем самые изысканные ласки самых опытных женщин и самых искусных жриц платной любви (а и тех, и других в его жизни в своё время хватало).

Значительную часть его довольно маленькой спальни занимал огромный раскладной диван с двумя высокими и узкими боковинами. Сейчас, как и всегда, диван был разложен, да к тому же ещё не застелен. На простыне в беспорядке валялись пододеяльник и тонкое голубое одеяло.

«Ну и неряха!» - она неодобрительно покачала головой. «На первый раз я тебя прощаю, но запомни: когда я буду приезжать к тебе, во всей твоей квартире – а не только в спальне – должны быть просто образцовые чистота и порядок. Иначе я удвою твоё наказание, и без того весьма суровое»

Он снова согласно кивнул. Ибо считал, что это вообще очень неплохая идея – вне зависимости от наказания.

«Ещё чего захотела!» - чуть ли не рассмеялось его внутреннее чувство. «Перебьёшься. Да и вряд ли в обозримом будущем ты здесь окажешься. У тебя будут, мягко говоря, совсем другие заботы»

Ему стало нехорошо. Такое раньше с ним случалось – но очень давно и только дважды. Если с ним разговаривают так, значит дело действительно серьёзное. А в этом случае надо, как говориться, «плыть по течению» и не трепыхаться. Что, собственно, он и так делал.

Она между тем решительно и властно смахнула на пол в сторону от дивана и одеяло, и пододеяльник, и подушку, оставив на разложенном диване только простыню. Затем, обернувшись к нему, отдала ему приказ, который он сладострастно и с замиранием сердца ожидал ещё задолго до их встречи «в реале»:

«Раздевайся!» И, немного помедлив, добавила: «Догола, естественно. Только медленно». Затем уютно устроилась в одном из его кресел. «Я хочу как следует насладиться твоим стриптизом»

Он повиновался. Поместил пакет с атрибутикой на небольшой журнальный столик, медленно и осторожно снял легкую летнюю куртку (несмотря на начало октября, на улице было плюс пятнадцать). Отбросил в сторону.

«Теперь брюки» - властно скомандовала она.

Он наклонился, развязал шнурки своих серых летних кроссовок, медленно снял кроссовки. Затем медленно расстегнул ремень, пуговицу на брюках и ширинку. Его лёгкие летние джинсы упали к его ногам. Он переступил через брюки, нагнулся и отправил их следом за

«Майку!» - приказала она. Он повиновался, медленно и осторожно снял футболку и отбросил её далеко в угол спальни.

Она с нескрываемым удовольствием наблюдала за ним. Было видно, что ей очень нравилось командовать им, а он был просто на седьмом небе от счастья, подчиняясь ей.

Чувство же смотрело на всё это как бы со стороны. Причём вовсе не неодобрительно, а, скорее с нескрываемым интересом и любопытством. И с не менее демонстративным понимаем своего абсолютного превосходства. Причём и над ним, и над нею.

«Теперь трусы. Носки можешь оставить. Это будет даже эротично» - потребовала она.

Он знал, что это действительно так. Ибо небольшие предметы одежды или аксессуары на обнажённом теле – носки, чулки, очки, перчатки и т.д. иногда действительно создают более эротичный эффект, чем полная нагота.

Он взялся за резинку трусов, оттянул её и спустил свои чёрные трусы сначала до колен, затем до лодыжек, после чего полностью освободился от них и отправил трусы вслед за майкой.

Его давнишняя мечта исполнилась – он стоял перед своей госпожой абсолютно голым, если не считать белых спортивных носков Reebok. Но это уже не имело никакого значения.

Она внимательно оглядела его обнажённое тело. Подчиняясь её невысказанному пожеланию, он медленно полностью повернулся вокруг своей оси, дав ей возможность осмотреть всё его тело.

«М-да-а» - с заметным неудовольствием протянула она. «Пока ещё не катастрофично, но, мягко говоря, далеко от совершенства. Будем исправлять»

Он покорно кивнул, ибо и сам был далеко не в восторге от своего тела.

«Фитнесом занимаешься?» - насмешливо-снисходительно осведомилась она.

«Занимаюсь»

«Плохо занимаешься» - констатировала она. «Придётся скорректировать твою программу занятий. Кстати, ты в какой клуб ходишь?»

«В World Class. На Житной»

«Изумительно» - не без удовольствия произнесла она. «У меня там как раз близкая подруга работает персональным тренером. Так что мы сделаем вот что…»

Она сделала плотоядную паузу, затем продолжила:

«Мы пригласим её… например к тебе. Ты разденешься перед нами догола и я поставлю ей задачу по совершенствованию твоего тела. Она разработает для тебя программу, которую ты будешь как миленький выполнять…»

Перспектива обнажиться ещё и перед совершенно незнакомой женщиной его, как ни странно, только ещё больше возбудила. У него даже началась эрекция.

«Не будет» - чётко и уверенно заявило чувство. «Да и никаких встреч с твоей подругой у тебя не будет. Не до того тебе будет в ближайшие месяцы, моя дорогая»

Поскольку услышать это у неё не было ни малейшей возможности (ибо всё происходило исключительно внутри него), а он находился благодаря её неотразимому обаянию в таком трансе, что не мог ей ничего рассказать об этом чувстве, она продолжила:

«… а я буду периодически ей звонить, чтобы узнать, насколько добросовестно ты выполняешь эту программу. И если мне твоё отношение не понравится…» - она сделала многозначительную паузу, «то я тебя жестоко выпорю. До потери сознания выпорю».

Как ни странно, его это только порадовало. Ибо в целом мире она оказалась единственной, кто о нём хоть как-то заботился. Всем остальным на его тело (не говоря уже о душе) было абсолютно наплевать. Ибо космос каждого из них был гармонично населён им одним (или ей одной).

«Ладно, это всё будет потом» - заключила она. «А сейчас…» - она поднялась из кресла, подошла к журнальному столику, достала из пакета кожаные браслеты, повернулась к нему и приказала:

«Руки»

Он покорно протянул ей свои руки. Она аккуратно надела на его запястья соединённые короткой металлической цепочкой браслеты. Затем отдала следующий приказ:

«Ложись на живот. Руками охвати боковину»

Он подчинился, прекрасно понимая, что она от него хочет. Его руки оказались надёжно зафиксированы боковиной и браслетами. Осталось зафиксировать ноги.

Она наклонилась над ним и надела точно такие же браслеты на его лодыжки. Затем подобрала его брюки, извлекла из них ремень и надёжно привязала им браслеты на его лодыжках к другой боковине. Теперь он был надёжно зафиксирован и полностью готов к экзекуции.

Она извлекла из пакета флагрум, пару раз взмахнула им, чтобы почувствовать дивайс. Затем обратилась к своему «нижнему»

«Расслабься» - не приказала, а скорее порекомендовала она. «Сейчас тебе будет очень больно. Можешь кричать, если тебе так будет легче»

Кричать он как раз не собирался, твёрдо решив стойко и без крика вынести всю экзекуцию.

«Что же касается количества ударов, которые ты получишь, то… даже и не пытайся их считать. Бесполезно. Я буду пороть тебя столько, сколько мне заблагорассудится. Только я буду решать, сколько ты получишь ударов. И так будет всегда»

«Так не будет больше никогда» - спокойно и даже как-то враждебно возразило ей чувство. «Это твоя последняя экзекуция. Во всяком случае, в обозримом будущем». Она, естественно, по-прежнему ничего не слышала. А он по-прежнему не мог ничего ей сказать. Ибо продолжал находиться в трансе. В который она же сама его и погрузила.

Она взмахнула флагрумом и приступила к порке.

Насчёт того, что ему будет очень больно, она была совершенно права. У него было такое ощущение что каждым своим ударом она словно поливает его струей крутого кипятка. Он однажды, ещё учась в МИФИ, обварил себе ногу кипятком (у чайника оторвалась ручка). Сейчас у него было примерно такое же ощущение, как тогда. Только теперь этой «струей кипятка» его ягодицы (хорошо хоть, что не ногу) окатывали многократно. Пять, десять, пятнадцать, двадцать пять, тридцать раз…

И тем не менее… ему это нравилось. Даже очень нравилось. Ибо она не порола, она любила его. Причём так, как до неё никто никогда не любил. Поэтому эта жестокая порка для него была дороже самой нежной ласки.

Он долго держался и не кричал – только стонал; с каждым ударом всё громче и громче. Наконец, не выдержал и закричал.

«Ну вот, наконец-то» - довольно произнесла она, даже сделав паузу в порке. «А то молчишь и мычишь как партизан. У меня кричат все – одни раньше, другие позже. И ты будешь кричать – как и все остальные. Перед моими розгами и плетьми все равны»

После его первого крика она дала ему ещё десять ударов. Он вскрикнул восемь раз.

«Для первого раза неплохо» - похвалила она его. «Обычно бывает хуже»

Она освободила его от браслетов. Он немного полежал, приходя в себя. Затем, слегка постанывая, поднялся и сел на выпоротую пятую точку. И тут же зашипел от боли.

Она только рассмеялась.

«Привыкай»

Он поднялся с дивана и направился в угол в поисках собственных трусов. Она недвусмысленным жестом остановила его.

«В моём присутствии ты должен быть только голым. Всегда. Голым и в ошейнике. Поэтому, приехав ко мне и переступив порог моей квартиры, ты первым же делом разденешься догола и отдашь мне всю свою одежду. Которую я верну тебе только когда сочту нужным»

Он не возражал. Ибо не имел ничего против этого. Подчиняться – так подчиняться всецело. С потрохами.

«Не приедет» - упрямо заявило чувство. «Точнее, может быть, и приедет, но точно не к тебе домой. И раздеваться однозначно не будет»

Ему это начинало надоедать. Сильно надоедать. Но ничего поделать он не мог. Ибо источнику этого чувства сопротивляться было бесполезно. Это он понял давно. В том числе, и на собственном горьком опыте.

Она ещё раз внимательно оглядела его, уделив особое внимание его тщательно выпоротой «пятой точке». Результаты её работы ей понравились. Хотя, конечно, нет предела совершенству… Затем обратилась к своему новому рабу с очередными инструкциями:

«Значит так. Пара дней тебе на то, чтобы прийти в себя. Сейчас мне лень, поэтому список атрибутики я пришлю тебе по электронной почте. И ещё название мази для твоей задницы. Чтобы быстрее восстанавливалась – для нового сеанса»

Она сделала паузу, затем продолжила:

«Потом я тебе позвоню. И вызову тебя к себе. Ты немедленно, бросив все дела, наденешь свой ошейник и приедешь ко мне…»

«Не приедет» - спокойно и уверенно отпарировало чувство.

«… разденешься догола и полностью отдашься в мои руки»

«Размечталась…» - немедленно отреагировало чувство.

«А я» - она сделала паузу, «сначала как следует выпорю тебя…»

«Мечтать не вредно» - прокомментировало чувство. «Толку то…»

«…после чего мы перейдём к более интересным вещам – страпону – почувствуешь, что ощущает женщина, когда её трахает мужчина, порке гениталий, другим воздействиям на твои самые чувствительные места, зажимам, прищепкам, горячему воску… и другим дивайсам. Включая и качественный бондаж…»

Его это, как ни странно, не пугало, а только ещё больше возбуждало.

«Ничего этого не будет» - отрезало чувство. Он тоже склонялся к этой точке зрения. Он не знал почему, но теперь он уже почти точно знал, что ничего не будет. И их следующий сеанс состоится не через два дня, а гораздо позже. Если вообще состоится.

Его убедило чувство. Чувство, которому к сорока годам он научился полностью доверять. Ибо было оно от Бога. От Всевышнего, то есть. Истинного Верхнего во всех сеансах и отношениях. Вездесущего и всемогущего.

«А теперь» - она сделала паузу, «я покину тебя. Не провожай меня – я сама доберусь до метро. У меня очень хорошая зрительная память. Только выпусти меня из квартиры – я не собираюсь возиться с твоими замками»

Он повиновался. К счастью, в коридоре никого не было и некому было увидеть его наготу. Она покинула его квартиру, он закрыл за ней дверь и задумался. Его уже не интересовала ни боль, ни другие ощущения от порки, ни даже тот факт, что его только что выпороли. Первый раз в жизни выпороли. Его интересовало другое – что же ему хотело сказать это чрезвычайно назойливое чувство. А сказать оно хотело что-то очень важное.

Например, что с ней вот-вот должно случиться нечто ужасное. И ему обязательно нужно быть с ней рядом. Чтобы либо предотвратить это (в лучшем случае), либо (в худшем случае) минимизировать последствия для неё.

Он одним резким движением не снял, а сорвал с себя ошейник, разорвав тонкую кожу. Быстро оделся, обул ноги в кроссовки, открыл дверь и выскользнул из квартиры, резко захлопнув дверь. Времени закрывать дверь на дополнительные звонки у него уже не было.

Она привычно быстрым шагом шла к станции метро. Ей понравилось. И сегодняшняя экзекуция, и он сам. Что-то в нём было… в общем, он был не такой, как все. И поэтому владение им доставляло ей особенное удовольствие.

Она подошла к станции метро, до которой было уже рукой подать. Осталось только перейти не особо оживлённую в этот уже поздний час дорогу. Она внимательно посмотрела налево, затем направо и, убедившись, что ни там, ни там, для неё никакой опасности нет, решительно шагнула на проезжую часть.

Сильнейший удар, вспышка ярчайшего света – и она провалилась в чёрную, страшную, всепоглощающую пустоту…



Пять дней спустя

Первое, что она увидела, когда очнулась, был потолок. Белый потолок, какой бывает только в гостиницах и больницах. Она с огромным трудом повернула голову влево и увидела капельницу, присоединённую к её левой руке.

Она поняла, что она в больнице.

А потом она увидела его. Он сидел на стуле рядом с её кроватью. На этот раз он был одет в безукоризненно синий деловой костюм, который ему очень шёл. Как и белая рубашка с малиновым шёлковым галстуком. Впечатления не мог испортить даже небрежно наброшенный на его плечи белый халат. Который, как ни странно, ему тоже очень шёл, хотя по профессии он был отнюдь не врачом.

«Где я?» - прошептала она. «Что со мной случилось?»

«Вы в больнице» - с ободряющей улыбкой ответил он. «Вас сбила машина недалеко от метро, когда Вы возвращались от меня домой. Кстати, как это произошло, никто так и не понял. Мистика какая-то… Я почувствовал неладное – у меня вообще очень хороший нюх на неприятности – и пошёл за Вами следом почти сразу же после того, как Вы покинули мою квартиру. Но, к сожалению, я опоздал. Мне оставалось только вызвать скорую. К счастью, она приехала почти сразу же – больница находится в минуте езды от метро…»

«Значит, я…» - прошептала она.

«Вы находитесь в больнице, которая видна из окон моей квартиры» - улыбнулся он. Затем продолжил:

«Пять дней Вы провели в коме и только сейчас пришли в себя. Врачи говорят, что Ваша жизнь вне опасности, но Вам придётся ещё долго лечиться. Не менее полугода…»

«Полгода?» - ужаснулась она.

«К сожалению» - вздохнул он. «Сначала в этой палате интенсивной терапии, затем – в обычной палате. Я договорился, что у Вас будет отдельная палата. Потом… потом Вас выпишут и Вы будете долечиваться дома. Кстати, врачи совершенно уверены, что если Вы будете неукоснительно следовать их предписаниям, то полностью поправитесь и восстановитесь»

И, перехватив её вопросительный взгляд, поспешно добавил:

«Всё это время я буду рядом с Вами. Я буду заботиться о Вас и сделаю всё для того, чтобы Вы поправились как можно быстрее. В этом Вы можете быть совершенно уверены.»

«Спасибо…» - прошептала она.

«Да что Вы…» - улыбнулся он. «Во-первых, это мой христианский долг благочестивого – как я надеюсь – католика. Во-вторых, забота о Вас доставляет мне огромное удовольствие…»

«А потом?» - с надеждой прошептала она. «Потом… когда я поправлюсь?»

«Об этом мы поговорим, когда Вы поправитесь» - дипломатично ответил он.

«Почему… почему всё так случилось?» - прошептала она. По её щеке покатилась предательская слезинка. «Ведь всё было так хорошо…»

Он пожал плечами.

«Потому, что этого хотел Всевышний»

«Какой же он жестокий, этот Всевышний» - простонала она.

«Его пути, как известно, неисповедимы» - бесстрастно ответил он. «Я имел возможность убедиться в этом не раз и не два. И даже не десять…»

«Зачем это ему? Почему ему так нужно сделать мне больно?»

В устах профессиональной Госпожи и убеждённой садистки этот вопрос звучал, по меньшей мере, странно. Но он всё равно на него ответил.

«Потому, что Он хочет нам сообщить что–то важное. Для этого Он стучит в наши окна и двери – то есть, в наши души, только мы не открываем. Не до Него нам. Нам кажется, что у нас есть дела поважнее. Вот и приходится Ему периодически прибегать к радикальным мерам. Чтобы мы наконец-то услышали, что Он нам хочет сказать. А, судя по радикальности Его действий, Он хочет Вам сообщить что-то очень и очень для Вас важное.

«А ты знаешь, что Он мне хочет сказать?»

«Понятия не имею» - он снова пожал плечами. «Да и не могу я это знать. Ибо у Вас есть личный, сугубо индивидуальный и приватный канал связи с Ним. Недоступный никому другому, кроме Вас»

«А как мне узнать?» - обеспокоенно спросила она.

«Например, просто спросить» - бесстрастно ответил он. «В молитве и медитации. Только христианской, а не языческой»

«А если я не умею… спрашивать?» - прошептала она.

«Тогда я могу попросить священника помочь Вам» - улыбнулся он.

«Какого… священника?»

«Какого хотите» - снова улыбнулся он. «Если католического, то я приглашу моего духовника – отца Фернандо из московского офиса Опуса Деи. Если православного, то отца Георгия Бреева – настоятеля Храма во имя иконы Божьей Матери «Живоносный источник», что в Царицынском парке. И, по совместительству, духовника Московской патриархии. Оба они очень и очень благодатные священники. Только по-разному благодатные»

«Лучше католического» - вздохнула она, памятуя о том, что он всё-таки католик.

«Тогда я позвоню отцу Фернандо» - улыбнулся он.

«А зачем Всевышнему было нужно, чтобы я тебя выпорола?» - всё ещё очень тихим, но уже гораздо более бодрым голосом спросила она. «Ведь это тоже произошло не случайно…»

«Конечно не случайно» - подтвердил он. «Зачем Ему это было нужно? Думаю, что по многим причинам. Во-первых, он хотел, чтобы я – пусть и в очень отдалённом приближении – почувствовал, как говорится, на своей шкуре, страдания Христа перед Голгофой. Когда Его бичевали флагрумом, Чтобы максимально к Нему приблизиться, что, вообще говоря, требуется от каждого католика»

Он сделал паузу, затем продолжил:

«Во-вторых, чтобы я всё-таки умерил свою немереную гордыню. А то я что-то слишком уж «высоко взлетел». Поэтому и организовал мне и обнажение перед Вами и весьма основательную и профессиональную порку. Которую, с Его точки зрения, своей гордыней я вполне заслужил. Более, чем. И цели своей он добился. Гордыни у меня стало заметно поменьше, а смирения – намного больше (и это не только моё мнение). А теперь, к большому сожалению, мне придётся Вас покинуть. Ибо Вы пока ещё слишком слабы для долгих разговоров»

Он поднялся со стула, подошёл к ней поближе, нагнулся и нежно прикоснулся губами к её щеке. Затем поднялся и посмотрел на неё – ласково, нежно и заботливо.

«Поправляйтесь» - тихо сказал он. «Я буду постоянно молиться за Ваше скорейшее выздоровление. Завтра я снова к Вам приду»

Повернулся и бесшумно покинул её палату. Она закрыла глаза и мгновенно провалилась в глубокий, без сновидений, сон.