bdsmion

Черно – белые, совсем выцветшие – до цвета сепии. Карамельно – коричневые, некоторые на тисненной, словно вафля, фотобумаге с беленькими зубчиками по краям – похоже на кружево на воротничке старой школьной формы – докодаковская суть, период, период холодной войны и отечественных фотоматериалов, как и вообще всего отечественного.
Знаешь, что я тут подумала? Женщины вообще менее всего поддаются на вихри политического климата – они натягивают капроновые чулки, а если придется – и просто дефицитные кологоты, и сосредоточенно разглаживают их на ноге, вовсе не обращая внимания на убийство Кеннеди или танки где- то там в Праге.
Зачем же я смотрю на эти снимки… так, вроде бы мне недостаточно своих собственных привидений – собственных, поблекших, всё еще по карамельному ярко – коричневых лиц, потрескавшиеся регулярной оспой того самого вафельного «растра», с которым сегодня не справиться путём ни одному фотошопу, - при компьютерном сканировании эти снимки выдыхаются, словно стихи при переводе, и на экране имеют удивительно жалкий вид – словно их только что вытащили из воды и подцепили на невидимую нить.
Так сказать… подняли со дна времени, подсознательный стереотип восприятия: где то они там под илом лет лежали, а мы их взяли да и вытащили на этот свет – осчастливили что ли?
Вот интересно… ну откуда, спросить бы, у нас это … невытравливаемое превосходство в отношении к прошлому, вот это неотвратимо – тупое, не переломишь, убеждение, якобы мы, сегодняшние, решительно и категорично мудрее всех их – тогдашних, - на том единственном основании, что нам открыто их будущее… мы знаем, как они закончат.
- о чем ты думаешь?
- не знаю… о нас.
Чем отличаются отношения от всех, хоть как бы там вольтанутых по температуре любовей и страстей: они включают в себя обязательный обмен привидениями. Твои – становятся моими. И наоборот.
О ужас, а ведь знаешь… никуда не делись из нас этот мальчик и эта девочка. Когда – то мы спали по разным городам, и не подозревая о существовании друг друга. А ужас в том, что во мне лично та девочка никуда не делась, раз я, например, всё еще так же по - идиотски способна ревновать тебя, уже в теперешнем времени, к твоей школьной «ван_лав».
У тебя никогда не было ощущения, что… не только мы смотрим на них ( эти лица на фото), - они тоже смотрят на нас. В какое то мгновение я ощущаю это так же четко и необъяснимо, как когда – то, несколько лет назад… в соборе, куда заскочила мельком вся помятая полу бессонными ночами, растрепанная не столько даже событиями, сколько - намного глубже – предчувствием первых широкомасштабных жизненных перемен, которые подступали отовсюду, оповещая: конец детства, - я была первой посетительницей, одна – одинёшенька в гулкой нашорошенной храмовой тишине, где каждый шаг разливался аж в хоры, и стоя там- на дне темно – медового сумерка, полу осознанно глядя на сплетение солнечных лучей, враз почувствовала… толчок в грудь.
С фрески на противоположной стороне прямо на меня смотрел мужчина в голубом сбористом плаще до пят, ссутуливши вместе свои сухие ладони – у меня закружилась голова, словно толкнуло изнутри пушистой лапкой, какое – то дуновение, сместилось, я подступила ближе, но он уже смотрел в другую сторону – тот самый типично украинский, хорошо прописанный, но одновременно мягкий, как в старых горах, рельеф. Только глаза – неподвижно – тёмные, набухшие всезнанием, тяжелели на нём, не вмещаясь.
Не выдержав, отвернулась первой и… замерла. Собор был живой. Он был населен людьми – везде молчали блёклые, размытые веками мужчины и женщины. Я стояла как на плацдарме в толпе. Но эта толпа не была чужой- они принимали меня, словно знали обо мне куда больше, чем я про себя знаю.
И вдруг я поняла. Эти люди жили не просто тысячу лет назад. Они жили всю эту тысячу лет – запоминая всё, что проходило рядом. Вбирали в себя… их глаза были… квинтэссенцией времени – тяжелый раствор, тесно, как спрессованные атомные ядра, сгущенные сгустки миллениума...

Тесно - терпким, порывистым движением прижимаешь меня к себе. Словно заступаешься, закрываешь - не смотри туда.

И какое - то...чудное, по- телячьи радостное удивление каждый раз, ( как со сна - протираю глаза) не верю себе - неужели ты мой, такой, каким я себе и задумывала, еще со школьной лавки? - живой, настоящий, куда более неожиданный, более богатый и интересный, чем я сама была в силах придумать - большой и умелый, а главное, ты делаешь всё с какой то... природной легкостью и простотой, безграничная пластика звереныша: нет укоренной нужды притворяться, что то изображать из себя.

Всё, что я могу, зачаровано раскрыть рот, словно ребенок на фокусника - как всё - таки хорошо, что тебя выдумала ( вылепила) - не я!...
Хорошо, что я не имею над тем, какой ты есть и каким еще можешь стать, никакого контроля - точнее, не хочу иметь.

Ты, конечно, так не думаешь. Тебе это и вовсе незнакомо, ты проще - вообще "чёрт_знает_ что" обо мне думаешь - даже страшно порою становится.

Когда я встретила тебя - едва не спросила - "ты где был?"
Словно мы росли в одной песочнице, только ты куда - то отлучился и исчез лет на 20-30.
И - "дратуйте", - вот я, вернулся.