bdsmion

Сегодня за мной гналась смерть. Я в этом абсолютно уверена.
Так много дней мы провели в опьянении призрачной свободой и собственной недавно обретенной любовью, в нежности и праздности, и наши вены выступили так близко, что их стало видно под белоснежной кожей, а мы наконец-то позволили себе не вести счет времени. Пускай проходит. Нам безразлична судьба окружающих – глупых и низких, вчерашних друзей и случайных прохожих, нам безразличные наши тела – простуженные, потные, измученные голодом и неутоленными желаниями плоти. За эти дни я научилась видеть и различать свои сны повсюду. Вот они, серые безликие образы проступают из-под крыш полуразрушенных домов, летят черными птицами, горят рыжими огоньками. И я начинаю их узнавать, они здороваются со мной и зовут за собой. Всю жизнь мне снились практически одни и те же вещи – грабители в золотистых, залитых вечерних солнцем, садах, устремляющиеся к беззащитным побеленным домам на окраинах приморских городов; несостоявщиеся свадьбы – на них и так вечно пьяные гости отчаянно танцуют танго на земле, устланной листами фанеры, под которой покоится вся наша любовь, зеленые колючие сорняки и кости предков вперемешку с битым стеклом; военные на привычных мне улицах и на секретных базах, от них я убегала, в них я влюблялась. Меня повсюду окружали упавшие самолеты, кривые кирпичные времянки, бесконечные заборы и поля с вороньем, мои живые и мертвые родственники, мои бывшие и будущие возлюбленные. Я хранила их в крохотном мешочке с воспоминаниями из детства, молитвами и фантазиями. Но все эти события заставили их так внезапно выйти и показаться на свет божий, что они заполонили буквально все и, причиняя доселе мне неизвестные боль и удовольствие, разрушили прежнюю устоявшуюся будничную жизнь. Она имела расписание, делилась на минуты, часы и сутки, в ней был кров и жилье, а несовместимые вещи оставались таковыми.
Жизнь без феерии идиотизма.
Но что говорить о былом. Ему нет места в этом новом мире – на кладбище сновидений. По которому за тобой неустанно гонится смерть, для того чтобы просто поболтать о том, о сем, и выпить горячего чаю, пока сумерки не покроют дремучие зеленые леса за твоей спиной. Потом она уйдет по своим делам, к своей пастве.
Ты ей всего лишь интересен, если ты не глуп. До тех пор, пока ты еще не глуп.
Смерть радуется моим снам, этой новой моей реальности. Ведь никогда так четко не проступала возможность выбора – любить или насмехаться, работать или симулировать печеночные колики, бороться или оправдываться. И никогда я еще не была так близка к выбору неверному и безвозвратному – упасть в пропасть, в мутную, грязную, вековую воду из сомнений и жалости.
Мои сны и воспоминания начали посещать меня не так давно. В больших магазинах, когда я, надышавшись морозным сухим воздухом, так явственно ощущала запахи свежей выпечки и дешевых женских духов; на улице, минуя цветочные киоски и толпы мерзких наглых иностранцев, идя по заснеженным мокрым дорогам; в университете, когда я, прославившаяся среди подруг своим чувством времени и интуицией, так хотела забить на требования этой системы, просто уехать куда-то и сутками Ему отдаваться. Тогда мои сны были повсюду. В свете лампы захваченной областной администрации, вкусе дешевого кофе из буфета на факультете, который я ненавидела, в лицах знакомых.
Мы все годами ожидали перемен, еще с самого детства, когда тень этих немногих пройденных дорог ложилась на наши лица и не давала смотреть вперед. Ведь мы были так юны, невежественны и причудливо мудры. И знали ровным счетом все о нашем будущем – уже заранее подсмотренным в дешевых фильмах, купленным у знакомых бизнесменов, прочитанном гадалками на ярмарках в наших ладонях. Так что, когда эти долгожданные перемены настали, мне начало казаться, что я знала и об этом, хотя недавние события и последствия, которые они влекли за собой, совершенно не вписывались в Мою и Его жизнь и представлялись иллюзорными.
Мне нравилось думать, будто бы теперь все изменится, а смерть подошла ко мне так близко, что я уже чувствовала ее дыхание, ее мягкие холодные пальцы, которыми она касалась моего лица, ее губы манили и звали за собой туда, где меня ждали все мои сны и былые надежды. Там все было возможно. Так же как и в этом новом несуществующем мире перемен. Ощущение бесповоротности счастья отнимало время и силы. Я начала слишком много мечтать.
Мечты мои почему-то тоже вскоре нашли свое воплощение, отчего постепенно начинало казаться, что меня в любую минуту может переехать машина или на голову обязательно свалится кирпич, так как содержание непонятно откуда появившейся покорности и провоцирующего ее бабьего счастья в моей крови уже практически зашкаливало. Мы решили делать то, что нам хочется. И удивительно, что наши желания совпадали с текущими обстоятельствами. Мои дни складывались из нежности и детских воспоминаний, из просмотра довоенных фотографий и звездного деревенского неба, из поездов, в которых мы давились невкусным чаем и глохли от случайно подслушанных пьяных бесед, на пункт назначения которых нам было абсолютно плевать.
Мне нравилось слушать других, смеяться над их шутками и пытаться вспомнить хотя бы что-то в такой же степени инфернальное и совершенно невероятное из своего городского детства у моря….
Нам зачастую все равно, кому изливать душу…
И я любила свои сны….