bdsmion

Джонни очень любил стройные ножки Джесс. Он часто устраивался на коврике возле их кровати и подолгу играл с ее пальчиками, пока Джесс не начинала возмущаться: "Хватит меня щекотать!" - кричала она, отпинывая Джонни. - "Но, Красавица," - молил Джонни. - "я так люблю вашу ножку, что никак не могу прекратить свое занятие..." - "Ах ты негодник!" - продолжала кричать Джесс. - "сейчас тебе врежу по-полной!" - "О да, накажите меня, накажите скорее!" - просил Джонни. - "Чертов мазохист! Ты меня достал своей дурью!" - взрывалась Джесс и, вскочив с кровати, хватала ремень.

В такие минуты Джонни был безумно счастлив. Он падал ниц перед ней и покрывал поцелуями каждый пальчик ее маленьких ножек.

Джесс же гнала от себя мысль, что ее муж - мазохист. Мазохист - значит извращенец, извращенец - значит содомит, а Господь наш пролил огонь и серу на Содом и Гоморру, и это было столь ужасно, что жена Лота, осмелившаяся оглянуться, тотчас же превратилась в соляной столп. "Нет, мой муж никак не может быть мазохистом" - убеждала себя Джесс.

Она была воспитана строгими и к тому же религиозными родителями - равно как и Джонни, который, будучи подростком, даже несколько раз резал себе лезвием пальцы, безуспешно пытаясь избавиться от одного пагубного пристрастия, за которое книга книг грозила вечной гибелью души...

И она никак не могла поверить в то, что кто-то может по-настоящему любить порку - слишком свежи были воспоминания из детства, когда ее наказывали почем зря.

Поэтому Джонни она щадила, и ремень в ее руках никогда не был излишне строг. Все происходящее между ними она воспринимала как игру, как дурачество... "Жалкий и ничтожный раб! Я запрещаю тебе быть мазохистом!" - кричала она, опуская руку. - "Да... моя королева! Накажите, накажите меня, если я посмею быть таковым..." - стонал в ответ Джонни.

На зависть всем, они казались идеальной парой. И правда, их брак скреплял некий животный магнетизм (к счастью для репутации молодой семьи, никто не знал, при помощи каких ремней приводилась в движение машина, подпитывавшая этот магнетизм).

И все же, в потаенных глубинах души Джонни не был до конца счастлив. Джесс была прекрасна, с ней было хорошо, иногда у нее даже получалось по-настоящему завести его. Но все же это было не то, к чему он интуитивно стремился. Так внутренний червячок день за днем точил его душу.

Парадоксально, но если бы кто-то спросил у Джонни, чего он хочет, то он не смог бы ответить. И если бы этот кто-то подкинул ему мысль, которая была единственно верной, - то он привычным способом и весьма бурно отвергнул бы ее, как постыдную мерзость. В этом он был очень похож на Джесс. И именно поэтому Джесс, обладавшая сходными психическими качествами, и не имевшая внутри себя по-настоящему жесткого стержня, не могла быть его истинным идеалом.

Однажды он познал Исступление - это случилось в ночь перед его шестнадцатилетием, когда он готовился к причастию, и во время чтения положенных молитв внезапно осознал всю свою ничтожность, всю бездну своего падения. И тогда ему показалось мало стоять на коленях и в дрожащем свете церковной свечи читать прекрасные и древние слова, сила которых испепеляла его. Джонни снял футболку и принялся хлестать себя ремнем по голой спине, пока его занятие не прервали изрядно напуганные родители.

Усмирить экзальтированного сына удалось не сразу. Его глаза горели огнем, и он до утра порол горячку, пророчествуя, пока отец не пристыдил его, рассказав о подстерегающей подвижника прелести духовной. В церковь Джонни не пошел - после всего пережитого, у него начался жар, так что его исповедовали и причастили дома.

Исповедь была очень тяжелой, а после причастия Джонни наконец-то смог уснуть. Он проспал сутки с лишним, а когда проснулся, то ему было очень стыдно за все то, что он сотворил накануне.

Случившееся не на шутку озадачило родителей Джонни и они, несмотря на свою религиозность, все же решились не ограничиваться духовными практиками. Справедливости ради, здесь надо сказать, что такому решению немало поспособствовал их духовник, порекомендовавший им знакомого врача.

Потратив немало сил, они уговорили Джонни пойти к психиатру. Духовник не обманул. Врач оказался на редкость достойным, а его методы - проверенными и надежными. Групповая терапия и седативные препараты сделали свое дело. Джонни перестал беспокоиться и начал жить. Но вход в тот прекрасный мир Исступления, в который он попал в ночь перед своим шестнадцатилетием, был для него потерян. Жизнь Джонни стала обычной и постепенно выцветала, утрачивая краски.

Тогда-то и появился паскудный червячок, который ненадолго отступил только в тот день, когда в жизни Джонни внезапно появилась Джесс.