bdsmion

1. Весна тянет в новые места.


Это была середина весны. Прекрасная пора, как по мне. Извините, Александр Сергеевич, в Вашей "унылой" тоже несомненно есть чем налюбоваться, но весна - это всё же весна. После зимних скучных облаков и скупого, лишь искрящего в ясные дни солнца, природа пробуждается к новой жизни, новому росту. К новой радости от полноты жизнедательного тепла, воды и ветра, а вместе с этим пробуждается в человеке предвкушение большей свободы для тела и полётов души. Природа дышит эротизмом: от раздвигающих ледовые заторы стремительных речных вод, неудержимо стремящихся к любимому морю, до начавших распускаться почек на деревьях, никогда не чувствовавших в этом порнографическом процессе постыдную пошлость.
Люди чувствовали на себе такое же влияние времени и ощущали в себе проникающую в тело и сознание тягу к любви, к теплу - от этого нового сильного, весёлого солнышка и от друг друга - душевного, эстетического, социального, семейного, дружеского, сексуального... Это каждый год в меня вселяло новую волну уверенности в будущее человечества. Вот и в эту весну я вновь был приободрён, спокойно весел и даже немного, в унисон природе и большинству людей, восторжен.
Я вышел из такси примерно за квартал от "Пальчиков", чтобы пройтись немного по небольшому скверу, прилегающему к улице, на которой находился заманчивый ресторан. Время было полуденное, солнце почти в зените, но облака не давали ему печь город, а из самих облаков моросил мелкий, не доставляющий неудобств дождик. Я только беспокоился о своих новых туфлях, которые ни за что не надел бы, если бы не собирался на задуманное мной мероприятие. Всегда ношу либо кроссовки, либо лёгкие и удобные ботинки. Но сегодня я был в строгом, практически официальном, почти чёрном с тёмно-синим отливом костюме, скрываемом от лишних взглядов легковесной курткой-ветровкой. И эти чёртовы туфли мне всё-таки жали, а брюки почти новой "двойки" почему-то сильно теснили в паху. Редкие лужицы на асфальтированных дорожках сквера я перепрыгивал без раздражения, настроение не давало места для недовольства и обычного для такой погоды беспокойства о чистоте туфель и низа брюк. Не так уж далеко мне осталось прыгать - среди деревьев впереди уже виднелась дорога с деловито разъезжающими по ней автомобилями, а дальше две широкие двери входа в ресторан и, почему-то, небольшая очередь перед входом, растянувшаяся на 7-8 человек вдоль тротуара. Я стал вглядываться как часто проходят ожидающие внутрь, движется ли эта очередь вообще или мне не повезло с выбором времени, но меня отвлекла улыбка. Справа от меня мне навстречу проходила пара молодых девушек, по всему видно, что студенток. В лёгких футболках, в свободной обуви без каблуков, в каких бегают утренние пробежки, а у той, что ещё правее, чуть пониже ростом и с каштановыми кудрями на сосредоточенно опущенной голове, занятой объяснением чего-то существенного и важного своей подруге, в руках две, сложенные вместе книжки. Вторая же, та, что была ближе ко мне, весело прислушивалась или только делала вид. Она была чуть выше ростом, хотя все равно ниже меня, светлые волосы плотно зачёсаны назад, где переходили в торчащий смешной хвостик, распусти она волосы и они красиво бы опали до самих грудей и чуть ниже. А груди эти, надо сказать, привлекали внимание не меньше, чем её радостное от весенней свежести лицо. Обтянутые белой футболкой, они так её растягивали, что не понятно скрывала ли она их, такие большие и упругие, как будто наполненные желанием и жизнью. То ли молодая мама, подумал я, то ли ещё недавно в школе она испытала первые и серьёзные затруднения от излишнего внимания мальчиков своего и совсем чужих классов. Именно она мне и улыбалась. Не знаю почему, может ей понравился мой осанистый вид (к которому обязывал строгий костюм под курткой), то ли мои задорные прыжки через лужи; с таким-то видом это было, думаю, действительно весело. А может просто думала о чём-то своём, а взгляд сам выбрал меня, как что-то хорошее, не знаю. Я почувствовал тепло и подарил в ответ такое же, широко и по-доброму улыбнувшись, пока мы проходили друг мимо друга. Хорошо на душе, хорошо. Вот только что там с этой очередью?..
Сквер кончился, и я перешёл шоссе, остановившись у начала очереди перед входом. Как я уже сказал, вход состоял из двух дверей. На одной из них, перед которой и начиналась терпеливая и покорно стоящая вереница голодных людей, разодетых, как для светского раута или наоборот, запахнутые в плащи (под которыми, я понимал, были непубличные наряды по особенному одетых нижних, с их атрибутами из кожаных ремней, ошейников и чего там ещё угодного душам их Верхов), висела большая пластиковая табличка. На ней широкими синими буквами было ясно написано: "Открыто". На моих глазах один из передних (а по совместительству и Верхних) страждущих в коричневом кожаном плаще и старомодной широкополой шляпе, наверно ровеснице дядечки, потянулся к ручке и, почти безнадёжно дёрнув её, отпустил. Очевидно, что это была далеко не первая попытка. На второй двери, правее первой, тоже была табличка, такая же пластиковая и такая же белая, но синие буквы на ней гласили "Закрыто". Надпись была так же ясна, как и первая, но наличие первой на закрытой двери повернула в моей голове привычные и смазанные опытом колёсики логики и я, не став подходить к очереди, сразу направился к правой двери. Практически не замедляя шага, я просто распахнул её и вошёл внутрь.
Внутри меня встретил прежде всего запах... Только что был аромат весны, приятный и зовущий к приключениям, сейчас был манящий запах еды. Я различал присутствие в воздухе горячего хлеба, жареной свинины, лука, рыбы и ещё целый букет отдушек от всевозможных приправ. Да, здесь УЖЕ было вкусно! Освещение было не ярким, светло от обычных светодиодов на потолке, тепло от жёлто-оранжевого цвета стен, чисто от красного с зелёными узорчатыми полосами по бокам длинной ковровой дорожки. Я не спеша, даже как-то степенно, вытер ноги о широкий пушистый тёмный коврик, за мной через дверь так и не решился никто последовать, может они подумали, что дверь с надписью "Закрыто" это вход для "своих", не знаю. Ну и пусть стоят под моросью, законопослушные, смиренные, верящие большим надписям и безоговорочно доверяющие толпе, уже стоящей и ждущей у закрытых ворот. Планида у них такая.
Впереди у стены была стойка ресепшена, за которой стояла милая девушка в обычной униформе офисов, но с тонким ошейником на изящной шейке. Дальше, у двери в главный Зал ресторана, высокий парень в простом костюме и с бабочкой на белоснежной рубашке. а рядом со мной, слева, двое копошащихся и шепчущих что-то друг другу, рабочих. Я был здесь впервые, и не хотелось попасть впросак своими неуклюжими расспросами на ресепшене, я решил слегка расспросить знающих что здесь и как; рабочий люд как раз подходил для этого, раз уж они тут, под боком. Сформулировав для себя первое, что надо узнать, я повернулся к ним и замер... Это было невероятно, но я стоял перед телегероями из "ящика" - настоящими Равшаном и Джамшутом! Думаете, я сошёл с ума? Я тоже так сначала подумал. Не поверив глазам, я вгляделся в их бейджики, но увы, там тоже было написано Равшан на одном и Джамшут на другом. Они стояли подле меня, вертели в руках, передавая друг другу, дверную длинную изогнутую ручку и негромко переговаривались, изредка посматривая и на меня. Разговаривали они на ломаном русском, почему не на родном - я не знаю. Это было смешно и так мило, что даже моя неловкость от невероятности такой встречи пропала. Я пригляделся к ним обоим и прислушался. Нет, это были всего лишь двойники, похожи, но скорее не лицами, а внешним видом, ростом с телосложением, взъерошенными волосами на Равшане, шапочкой на Джамшуте, синим комбинезоном - штанах с лямками, поверх оранжевых рубах, ну и не русской национальностью. Да, и ещё голос, голоса у них были тоже почти неотличимы от оригиналов. Маленький, с приплюснутой взъерошенной головой, Равшан тоненько говорил что-то о газосварке, убеждал своего рослого коллегу, почти психуя. Джамшут же нехотя, но не менее убеждённо, намекал ему о чём-то, уговаривая вспомнить о каких-то баллонах, о каком-то взрыве новостройки, о том, что многокилометровый рынок стройматериалов горит не хуже, чем рестораны и ещё о какой-то подписке о невыезде. Равшан же выдвинул весомый аргумент, что справка на допуск, дескать, очень дорогая, хорошая, надёжная, ничего не загорится. Джамшут сказал что-то об электросварке. Равшан же бешено замотал головой и с жаром возразил, сказав что-то об уже очень сильно испорченной причёске. Я подошёл к ним ближе, и они вновь уставились на меня. До меня дошло, что перепутанные таблички снаружи - это их усердных рук дело. Улыбнувшись обоим, я решил не расспрашивать у бестолковых гастарбайтеров о заведённых здесь порядках, а всего лишь спросил: "А это действительно ваши имена на бейджах, здравствуйте." Джамшут сразу заулыбался, как будто намереваясь переулыбать меня на весь разговор вперёд: "Ващета не-е-ет... Равшан - да, есть такая имя, фамилио даже, а вот Джамшута нету. Вы что, не знаите? Это же из телефизоранама. Тама такие. А мы - нет, мы харошие, просто имя нам ресторантарша такие дала, она у-у-умная!" Пока он говорил, Джамшут достал откуда-то жёлтый тюбик и стал старательно намазывать из него нечто на дверную ручку, поворачивая её в левой руке то так, то эдак. Сильно запахло клеем. Я ещё раз улыбнулся, сказал спасибо и пошёл к девушке на ресепшене, уже рассматривавшую меня с ног до головы. Пусть сама мне всё растолковывает, она всё-таки нижняя или как?!
На её бейджике было написано "Рабига", с ударением на последнюю букву. Как мне потом кто-то объяснил - это было не псевдонимом, а настоящим именем арабского происхождения и означало оно «ласковая, беспечная» или «весна». На её лишь слегка азиатском милом лице, были написаны ум и любопытство, смешанные с вежливой учтивостью. Белый распахнутый остроконечный воротничок контрастно подчёркивал чёрный чокер на шейке, а под расстёгнутыми пуговками ясно виднелись небольшие, но выпуклые и упругие грудки. Всем своим видом небольшого роста прислужница выражала внимание и готовность угодить господину-клиенту. Неподалёку спокойно стоял ещё один служащий ресторана, на его бейджике виднелась надпись "Бруно", он был спокоен и терпелив, как солдат на посту, поэтому я не обращал на него внимание. С девушками общаться гораздо приятнее, особенно с такой экзотично прелестной, как та, что смиренно стояла за стойкой и ждала от меня повода, чтоб выполнить свою работу. Интересно, подумалось мне, а как Рабига встречает тех, кто позиционируют себя нижними, как равных? Вряд ли, скорее всего за дверцей гардероба позади неё прячется настоящая Верхняя ей на смену. Мои размышления о сменщице прекрасной сотрудницы ресторана прервали неразборчивые возгласы со стороны входа.
Я посмотрел налево, туда, где оставил странных «трудяг» и увидел, как маленький Равшан размахивает руками и то ли материт, то ли советует что-то, своему незадачливому напарнику. Джамшут стоял у той самой двери, за которой ожидали обеда терпеливые посетители и держался за стоявшую уже на своём месте дверную ручку. Ну, как держался, ладонь была раскрыта, это, скорее, ручка его держала, а он — отвёл в сторону и вторую руку, отчего казалось, что он разводит руками, и ошарашенно смотрел то на руки, то на суетящегося словами друга. Но товарищ не бросил в беде своего соратника по всевозможным несчастьям, он смело схватил его за вторую руку и стал тянуть... Вдвоём они быстро и успешно справились — оторвали бедолагу-здоровяка от злосчастной двери. Всего через пару секунд Равшан уже вытирал пот со лба, как будто мешки таскал, а Джамшут стоял и таращился на свою высвобожденную руку, на раскрытой ладони которой уверенно, практически нагло, а, главное, крепко, располагалась оторванная дверная ручка.
Потеряв к ним интерес, я вновь повернулся к восточной девушке, а она по прежнему внимательно смотрела на меня. Поприветствовав Рабигу простым "Здравствуйте" и, удовлетворённо услышав "Здравствуйте, Господин", я начал расспросы и высказывания своих особых пожеланий об обслуживании...

Читать дальше: Продолжение